Комедия: медицинская гастроль на пороге психиатрии.

(Идея: Никита Любимов, Ольга Зверлина.)

 

 

Д е й с т в у ю щ и е   л и ц а :

 

Депутат дядя Вова, больной в белой горячке, пенсионного возраста.

Не-Жилин, тромбонист, племянник Депутата, средних лет.

          П а ц и е н т ы   в   б о л ь н и ч н о м   к о р и д о р е :

Сидоров-иди-Сюда, бомж, лет под 50, с забинтованной ногой.

Тютя, бомж, лет под 30, с завязанным глазом.

Дед Серя с хронической диареей.

          П а ц и е н т ы   и з   п а л а т :

Не-Саша.

Бабуля.

Бритый.

Мадам Фифа.

          М е д п е р с о н а л :

Тамара Александровна, Санна , медсестра.

Доктор Борисыч, дежурный врач.

Просто-Доктор в приёмной.

          В   э п и з о д а х :

Эпилептик.

Жена эпилептика.

Больная в коме.

Два санитара.

Торговка *.

 

          ______________________________

* В каждой сцене торговки могут быть разные, на усмотрение постановщика: их роли может исполнять одна актриса (или актёр).

          ______________________________

 

 

 

 

У В Е Р Т Ю Р А

Утро. Приёмное отделение обычной городской больницы.

Пара пустых стульев для посетителей; из-за ширмы с двух сторон торчат ноги, штук так пять-шесть.

На каталке корчится  э п и л е п т и к ,  возле него топчется растерянная   ж е н а.

За столом сидит   п р о с т о - Д о к т о р   и подписывает бумаги, передавая их стоящей рядом   С а н н е.

 

Санна.   А паралитика куда?

Просто-Доктор (не поднимая головы).   На гастроэнтерологию.

Санна.   А с ожогами куда?

Просто-Доктор.   На гастроэнтерологию.

Санна.   Та-а-к… А этого, с костылями… после ДТП?

Просто-Доктор (твёрдо).   На гастроэнтерологию.

 

Санна с бумагами выходит.

Н е - Ж и л и н   и   с а н и т а р   вносят сидящего на стуле д е п у т а т а - покачивающегося, с мутным взглядом, опухшей губой и красным носом; ставят у стены. Санитар уходит.

Не-Жилин озирается, замечает врача.

 

Не-Жилин (врачу).   Простите…

 

Врач не поднимает головы.

 

Хм… э-э-э… доктор… Простите, не знаю, как к вам обращаться…

Просто-Доктор (не глядя).   Просто доктор. Что у вас?

Депутат дядя Вова (не очень внятно, но язвительно).   Пора бы знать: у нас перестройка, молодой человек… (Роняет голову на грудь.) Пере… пере… пой… строй… пой… строй… пой… стрррр… (Храпит.)

Не-Жилин (врачу).   Извините, доктор. Мой дядя… он вот…

Просто-Доктор (молниеносно глянув).   Сидите. Молчите. Ждите. (Пишет.)

 

Не-Жилин садится рядом с депутатом, смотрит на часы, ёрзает.

Возвращается Санна с набором для укола, ловко роняет из-под мышки на стол врача какие-то бумаги.

 

Санна (доктору).   Это на вновь прибывших этих. (Озираясь.) Та-а-к… Кому тут вколоть?

Просто-Доктор (не глядя).   Вот этому, эпилептику.

 

Санна направляется к депутату.

 

Не-Жилин (вскакивая).   Нет, не нам, не нам!

 

Санна невозмутимо поворачивает и направляется к эпилептику.

 

Санна (жене эпилептика).   Та-а-к… Женщина, держите, чтоб не шмякнулся… чё ж его так крючит…

Жена эпилептика.   Ему сосулька с крыши мэрии на голову упала, задела чего-то… теперь он такой стал.

Санна.   М-да, дожили - никакие крыши уже не спасают… Вот так топчешься-топчешься под чужой крышей - а твою крышу-то и пробьёт. (Гогочет.) Мужчина, тише, тише вы - вы мне иглу сломаете. Сейчас, сейчас мы вам… (Делает укол. Доктору.) Куда его, доктор?

Просто-Доктор.   К вам на гастроэнтерологию, куда ж ещё…

Санна.   И не забудьте бомжиков моих продлить, доктор: без них я как без рук - нету же санитаров, полный зарез на отделении! (Жене эпилептика.) Женщина, повезли.

(Увозят каталку с эпилептиком.)

Просто-Доктор .   Что у вас?

Не-Жилин (торопливо, подходя).   У нас скорая была, сюда доставила…

Просто-Доктор (продолжая писать и дирижируя свободной рукой).   Сидите там. Я всё прекрасно слышу.

Не-Жилин (возвращаясь на место).   Я справки наводил: нам бы надо в психиатрию. Да я и просил в психиатрию - а нас почему-то сюда. У дяди… у него, понимаете, третий день сплошной бред и галлюцинации.

Просто-Доктор.   Откуда вам это известно?

Не-Жилин.   Мне? Ну как же… Это же видно!

Просто-Доктор.   Что вам видно? Его галлюцинации?!

Не-Жилин.   Да нет, понимаете... дядя… он депутат был. Выборы-перевыборы, голосования, заседания, смена руководства, вечно весь в делах, весь на взводе, сами понимаете… А как на пенсию списали, он маялся-маялся… и вот начал - сначала по рюмочке, потом по две, а потом…

Просто-Доктор.   Давайте, он сам нам всё расскажет. (Депутату.) Как вас зовут?

Депутат дядя Вова (с вызовом).   Нас не зовут - нас народ выбирает.

Просто-Доктор (депутату).   Назовите свою фамилию. Имя, отчество.

Депутат дядя Вова.   Если тебе комсомолец имя - имя крепи делами своими. Отчество - Отечество моё… (Снисходительно.) Горкин. Владимир Ильич.

 

Врач вопросительно смотрит на Не-Жилина - тот поспешно кивает.

 

Просто-Доктор (депутату).   Владимир Ильич, назовите свой адрес.

Депутат дядя Вова (фальшиво напевает).   Наш адрес не дом и не улица - наш адрес Советский Союз… Парара-пара-парапара-парурам… (Пауза. Внятно.) Ленинский проезд, 19 тире 17.

 

Врач вопросительно смотрит на Не-Жилина - тот кивает.

 

Просто-Доктор (депутату).   Скажите, Владимир Ильич, вы понимаете, что с вами происходит?

Депутат дядя Вова (раздельно, с апломбом).   Что-что с нами происходит? Сплошной бардак с нами происходит. (Пауза.) Последствия очень длительного интенсивного алкогольного возлияния.

Просто-Доктор (Не-Жилину).   Не понимаю, и зачем же вас сюда привезли? Он в ясном уме, не вижу смысла в госпитализации: выпишу вам таблеток, попьёте - и везите-ка его домой. Завтра будет как стёклышко!

Не-Жилин.   Доктор, ну как же, как же домой? Он вторую неделю не спит - гастарбайтеров по квартире ловит, на заседаниях Госдумы по ночам выступает - соседи в стенку колотят. И у него дважды судороги были - он, видите, и нос разбил, и губу прикусил. Даже пена изо рта шла. Скорая вколола седуксен - вот ему сейчас и получше… немного…

Просто-Доктор.   Судороги, говорите? Седуксен? Хм, любопытно… (Депутату.) И с кем же вы пили, Владимир Ильич?

Депутат дядя Вова.   С народом, доктор, с народом - вот с ними со всеми (обводит рукой всё помещение). И с товарищами с нашими родными, с отечественными депутатами. Вот с ним, с ним (кивает по углам), и с ним ещё. (Указывая в пустой угол, разговаривает с воображаемым собеседником.) Николай Николаич, подтверди этому врачу свои потребительские полномочия. (Пауза.) А? Молчишь? Ну и свинья ж ты, Николаич, кидаешь своих… правильно тебя в народе Кал Калычем прозвали… (Роняет голову на грудь.)

Не-Жилин.   Доктор, нельзя ему домой: я в оркестре работаю, у меня каждый день репетиции, вечером выступления, скоро вообще областные гастроли. Я за ним не усмотрю, а ему лечение нужно.

Просто-Доктор.   М-м-м… Раз судороги были - это очень хорошо… (пишет) отправим его сейчас в отделение реанимации: поспит под капельницей… денька так три-четыре. А потом решать будем.

Не-Жилин.   Вот и хорошо, прямо от сердца отлегло! Спасибо вам, доктор, спасибо… а то мне уже на работу бежать…

 

Посвистывая, входит   д о к т о р   Б о р и с ы ч .

 

Доктор Борисыч (Просто-Доктору, похлопывая его по спине).   Друган, спасибки! Ну, слов нет, выручил - по гроб жизни твой должник.

Просто-Доктор.   Да ладно, Борисыч - за наш с тобой век таких гробов уже на целое кладбище набралось. (Смеются.)

 

Просто-Доктор уходит.

 

Доктор Борисыч (бодренько, садясь и листая бумаги).   Тэкс-тэкс-тэкс-тэкс… ага! Вот, значит, как… (Читает.) Сейчас отправим вас на гастроэнтерологию.

Не-Жилин.   Доктор, ну как же, как же на гастроэнтерологию? Это же где желудки лечат всякие, да? Да кто же там за ним смотреть будет? А вдруг у него опять приступ? Сказали - в реанимацию, под капельницу, спать.

Доктор Борисыч.   У нас реанимация не резиновая, всех туда спать не уложишь. Вы у нас непрофильные больные, так что - на гастроэнтерологию… куда ж ещё… Вы полежите, мы понаблюдаем. (Решительно.) На гастроэнтерологию!

 

Не-Жилин обречённо падает на стул.

 

 

А К Т   П Е Р В Ы Й

Отделение гастроэнтерологии: коридор, обшарпанные стены, на которых кое-где следы раздавленных тараканов, а также листочки с правилами, прейскуранты и план пожарной эвакуации.

В центре - хронически пустующий сестринский закуток: стол, стул, за ним фикус с трепещущей на сквознячке забытой новогодней блестинкой; в углу на табуретке - громоздкий сейф с большим навесным замком.

Слева от закутка у стены блок из 3-х стульев, далее - бесплатные палаты, мужская и женская, с болтающимися скрипучими дверьми.

Справа от закутка - платные палаты, мужская и женская: новые пластиковые двери и стены свеже выкрашены, но только вокруг дверей.

В простенках стоят койки с пациентами:

- возле бесплатных палат размещаются два бомжа.

- возле платных - дед Серя и больная в коме, под капельницей.

В конце коридора, сразу за платными палатами - дверь с надписью «Процедурная», табличка «Отделение гастроэнтерологии» и выход на лестницу.

В другом конце, возле бесплатных палат - окно и тесная «курилка»: двери в ней нет, внутри неработающий унитаз с болтающейся на цепочке резиновой клизмой, над ним приоткрытое оконце, заткнутое шваброй, чтобы не захлопывалась.

В центре «курилки» - покорежённое ведро для окурков, к стене прислонена доска.

Бомж   С и д о р о в - И д и - С ю д а   лежит на своей койке, руки за голову, и насвистывает какой-то гимн.

Невысокий бомж   Т ю т я   - без штанов, но в длинном женском халате - ходит вдоль стен, шаркая чересчур большими шлёпанцами, и вслух читает объявления.

 

Тютя (Сидорову).   Не свисти, Сидоров - денег не будет.

Сидоров-иди-Сюда.   А их и так не будет. (Свистит громче.)

 

Из бесплатной мужской палаты на полусогнутых выходит   д е д   С е р я   и, постанывая, ложится на свою койку.

 

Будет только то, что наш дед Серя бесперебойно по-стахановски производит. (Деду Сере.) С облегчением, дедуля! (Гогочет, опять насвистывает; замечает на стене таракана, хлопает его тапком.)

Тютя (читает в правилах, делая паузы).   «Правила поведения больных в стан… в станционаре. Пациент обязан строго… строго соблюдать распорядок, заботиться о своём… (пауза) …о своём здоровье…» Как это?

Сидоров-иди-Сюда.   Как-как? Сам себя лечить, Тютя. (Гогочет.) Самообслуживание, как в маг`азине.

Тютя.   А-а-а… (Читает дальше.) «…и не совершать действий… (пауза) …действий, наносящих ущерб своему здоровью…» А это как?

Сидоров-иди-Сюда.   Как-как? Больной обязан быть здоровым, Тютя - вот такой «как». (Деду Сере.) Эй, дедуля! Как там «как»? Больше не беспокоит? (Гогочет.)

 

Дед Серя охает, срывается с койки, хватаясь за живот, и опять исчезает в бесплатной мужской палате.

 

(Вслед деду.) Опять понесло душу в рай…

 

С а н н а   и   Н е - Ж и л и н   вкатывают на отделение каталку и ставят её посередине, у сестринского закутка: на каталке спит   д е п у т а т .

 

Санна.   Та-а-к… Тут, мужчины, вас и воткнём.

Не-Жилин.   Сестра, скажите, а что с ним?

Санна.   Да что-что, мужчина? Обычная белка.

Не-Жилин.   Что?!

Санна.   Белка. Белочка, как в народе называют: белая горячка в лучшем виде.

 

Не-Жилин устало падает на стул.

 

Да не волнуйтесь вы, мужчина, дело обычное, излечимое.

Не-Жилин.   А почему же его сюда? Его же надо в психиатрию.

Санна.   Это не ко мне, мужчина, это надо к дежурному врачу - пусть спецтранспорт вызывает: они заберут, они отвезут, они вылечат… как раз до следующего запоя. (Смотрит на Сидорова.) Сидоров, ты у меня тут?

Сидоров-иди-Сюда (не вставая).   Тута я, Санна.

Санна.   И бомжик тут?

Тютя (кивая).   И я.

Санна (отыскав глазами Тютю).   Угу - и ты. (Выходит.)

 

Не-Жилин вынимает мобильник, звонит.

 

Не-Жилин.   Варя? Это я, Варя, да. У дяди белка. Да не зверёк, какой зверёк - белая горячка. Что? Делирий? Какой дели… А-а-а, это вот так называется? А, понимаю-понимаю… по-латыни, да-да… интересно, да… интересно… А ты откуда знаешь про эту латынь, Варя? А-а-а… ну да, ну да… мамин сосед… Нет, я тут капитально завис… Нет, Варя - полный бардак. Что грубо? Это не я, Варя, это дядя так говорит. Так что, предупреди Шкуропацкого: на репетицию опоздаю. (Прячет мобильник.) Надо же - «делирий»… так красиво…

 

Раздаётся крик: «Сестра! Где сестра?»

Из мужской палаты слышны крики, брань; оттуда тихо выползает дед и ложится на свою койку; следом выскакивает разъярённый   Н е - С а ш а .

 

Не-Саша.   Ну, дед, погоди: будешь в нашем сортире гадить! Сестра! Где сестра?

Не-Жилин.   Она только что вышла. (Поднимает голову и смотрит на Не-Сашу, Не-Саша, в свою очередь в упор смотрит на него.)

Не-Саша (Не-Жилину).   Жилин?!

Не-Жилин.   Саша?!

Не-Саша.   Нет, я не Саша.

Не-Жилин.   И я не Жилин. Простите - обознался.

Не-Саша.   Оба обознались. (Смеются.) Ошибка вышла.

Депутат дядя Вова (не поднимая головы).   Ошибка, уважаемые депутаты, наивно полагать, что на пути к рынку отечественная экономика должна ждать…пока отдельные бюрократы будут препятствовать исторически обусловленному прогрессивному процессссууу… (Храпит, засыпая.)

Не-Саша.   Это он про какой рынок?

Не-Жилин.   Про весь про наш про нынешний… в смысле экономики - и вообще.

Не-Саша.   А-а-а…

Не-Жилин.   Скажите, а где тут дежурный врач?

Не-Саша.   А чёрт его знает, где он.

Тютя (читает в правилах).   «Пациент обязан уважать… уважать права других пациентов, медицинского… медицинского персонала, соблюдать чистоту и порядок…»

Не-Саша.   Вот именно - чистоту! Вот именно! (Снова заводясь.) Сестра! Где сестра? (Выбегает с отделения.)

 

На отделение входит   т о р г о в к а   с большой сумкой: меряет Не-Жилина оценивающим взглядом, теряет к нему интерес - и шустро скрывается в платной женской палате.

 

Тютя (запахивая полы халата и присаживаясь рядом с Не-Жилиным).   Вы про рынок говорили. А мы тоже раньше жили как раз напротив рынка, через дорогу. Я не знаю, что за рынок - я совсем мелкий был… Подойдёшь к окошку весной - а там цветы, цветы, такие кучи цветов. И если ветер - то запах, такой запах… А потом - помидоры, огурцы, дыни, арбузы, тоже целые такие кучи… И так красиво, так - аж слюнки текут. И мне кто-то приносил оттуда арбуз - я не помню, я совсем мелкий был… такой вкусный был арбуз, маленькие-маленькие чёрные семечки. А потом никого взрослых не стало, меня увезли в детский дом. Говорят, родители умерли - я не знаю, почему, что я тогда понимал… В детском доме я и рос. (Пауза.) А квартира наша пропала куда-то - никто ничего не знает куда. И все вещи, и фотографии - ничего нет… Ничего от взрослых не осталось, даже и не знаю, какие были они… помню только арбуз. Посмотреть бы на них, да фотки их теперь где-то по помойкам, разве отыщешь… не отыщешь ничего, никогда... Мне потом в детском доме адрес дали, куда жить идти - сказали: поезжай, там комната. А там и нет ничего: дом под снос, стёкла выбиты. Я там жил-жил…

Сидоров-иди-Сюда (хмыкает).   …пока не дожился. (Вздыхает.) Скорей бы обед. Чё-та так чаю охота… Ух ты, гад ползучий! (Сдёргивает с ноги тапок и прихлопывает на стенке таракана.)

 

Стремительно входит Санна, за ней еле поспевает Не-Саша.

 

Санна (деду). Дед Серя, ты зачем опять сортир уделал? Мыть-то не тебе, дедуль, чёрт поносный. (Озирается.) Та-а-к… Сидоров, иди сюда!

 

Сидоров садится, вытягивает в проход забинтованную ногу.

Из бесплатной женской палаты выглядывает   б а б у л я , семенит к медсестре.

 

Бабуля (медсестре).   Томочка….

Санна (отодвигая её).   Сидоров, бери с собой бомжика, обмойте там.

Сидоров-иди-Сюда (медсестре).   Ну, Санна…

Санна.   Не ну, не ну! Лучше спасибо скажи: я вас двоих на две недели тут ещё продлила.

Сидоров-иди-Сюда.   Санна! Мать родная! Счас всё обделаем в лучшем виде. Тютя! (Машет рукой Тюте, хромает в бесплатную мужскую палату, Тютя шлёпает за ним.)

Санна (вслед).   Не надо обделывать - без вас уже всё обделали, есть у нас умельцы.

(Гогоча, направляется к платной женской палате.)

Бабуля (медсестре).   Томочка, мне б таблеточку…

Санна.   Бабуля, жди укола по предписанию.

Не-Жилин (медсестре).   Сестра, а как же лечение? Что ж, он так и будет тут лежать, посреди коридора?

Санна (Не-Жилину).   Доктор назначит - будет лечение.

Бабуля (медсестре).   Томочка…

Санна (Бабуле).   Бабуля, иди в люлю. (Скрывается в палате.)

Не-Саша (потягиваясь).   Курнуть что ли...

 

Не-Саша идёт в «курилку», Не-Жилин, взглянув на спящего депутата, отправляется следом; курят. Бабуля топчется, глядит в окошко - потом сокрушённо вздыхает и возвращается в свою палату.

 

Не-Саша.   Тамар Санна молоток: у неё эти два бомжика заместо санитаров: подай, помой, принеси. (Затягивается.) А я тут по желудку лежу, вроде язву ищут. Тут настоящие больные по желудку только мы с дедом Серей… (затягивается) …с этим гадом поносным. Остальные - кто с чем, полный винегрет. У Сидорова-бомжа, вообще, нога с зимы обмороженная. (Затягивается.) А ты чего на меня тогда так вылупился?

Не-Жилин.   А ты чего? (Затягивается.) Я ведь думал, ты Саня, раз так на меня смотришь.

Не-Саша.   А я думал - ты Женька Жилин, раз уставился. Вообще-то, он был гад страшный, со школы с ним не видались.

Не-Жилин.   А я с Саней в детском оркестре играл.

Не-Саша.   В оркестре?

Не-Жилин.   Да. Я тромбонист.

Не-Саша.   Это что, болезнь такая? Ты не думай, я ведь про тромбы знаю: это такие сгустки в крови. Тут пока лежишь - такого наслушаешься, башку сносит.

Не-Жилин.   Да нет, не болезнь - я на тромбоне играю, это музыкальный инструмент. Ну… вроде трубы…

Не-Саша. Какой? Что-то не въезжаю.

Не-Жилин.   О, это прекрасный инструмент! У него особенный звук… не знаю… я когда играю - у меня по коже даже мурашки, до чего здорово! Это и композиторы многие понимали - тромбон! и музыку специально для него писали: и Вивальди, и Телеман, и Римский-Корсаков…

Не-Саша (перебивая).   Погоди-погоди, Корсаков… Тромбон… это у него что ли там внизу такая длинная фиговина, чтоб тянуть?

Не-Жилин (радостно).   Да, да! Она называется кулиса.

Не-Саша.   Иди ты! Смешно - кулиса… И зачем там эта кулиса присобачена?

Не-Жилин. Она воздух регулирует, воздушную струю, ну… чтобы получались разные звуки… чтобы, короче, музыка выходила.

Не-Саша.   А-а-а… А этот кто с тобой, тоже тромбонист?

Не-Жилин.   Не, мой дядя он, бывший депутат, теперь на пенсии. Много работал раньше - заседал, заседал, ездил всюду, с речами выступал, с избирателями встречался… Очень хотел, чтобы у всех была новая жизнь, свободная, чтобы жили как люди, чтобы каждый на такую хорошую жизнь заработать мог. В общем, боролся он за рынок, за рыночную экономику - а потом на этом самом рынке и допился до чёртиков…

 

Депутат приподнимается на каталке.

 

Депутат дядя Вова (пафосно).   Уважаемые депутаты! Несомненно, что каждый рынок в нашей стране является рынком. Но какой, к чёртовой матери, может быть рынок внутри рынка? Предлагаю с этого момента именовать каждый рынок в нашей стране базаром, чтобы, в конце концов, кто-то отвечал за базар. Спасибо за внимание. (Падает, затихает.)

Не-Саша.   Во даёт, депутат! (Гогочет.)

 

Не-Жилин выглядывает из «курилки» и видит, что депутат спит.

Из платной мужской палаты высовывается   Б р и т ы й   - крепкий молодой мужчина с бритой головой: он в майке и спортивных штанах, одна нога в гипсе, на шее - золотая цепь. Бритый мрачно озирается, с подозрением осматривает депутата - и скрывается за дверью.

Из бесплатной мужской палаты выходят Сидоров и Тютя. Сидоров потирает больную ногу, Тютя вытирает мокрые руки об халат.

 

Тютя (читает в правилах).   «Запрещено курение за пределами… (пауза) …за пределами специально отведённого помещения. Курящий подвергает опасности окружающих, снижая эффективность лечения и усугубляя течение… (пауза) …течение заболевания…»

Сидоров-иди-Сюда (хмыкает).   Ага! Пойдём-ка и мы, усугубим: тогда, может, Санна нам ещё пару санаторных неделек тут выбьет.

 

Идут в «курилку», стреляют папиросы у Не-Жилина, курят.

 

Не-Саша (дотошно).   Всё отскребли?

Сидоров-иди-Сюда.   Всё аккурат собрали и тебе, умник, под подушку сложили - в запас на чёрный день, а то вдруг дед Серя обанкротится и производство своё свернёт. Так что - наслаждайся.

 

Все гогочут, дымят.

 

(Многозначительно.) Да… Все великие дела всегда обсуждались в «курилке». (Опять гогочут.)

Не-Жилин.   А у нас раньше «курилка» была прямо на коммунальной кухне…

Сидоров-иди-Сюда.   И правильно: и политические вопросы там решались, и почему баба Маня в свою очередь пол не вымыла, сволочь.

Тютя.   А мне нравится полы мыть: если есть пол - значит есть дом, и в этом доме будет чисто. Будет порядок…

Сидоров-иди-Сюда.   Ага! И ментовка, где тебе для порядка глаз подбили и без штанов оставили - тоже дом?

Тютя (кивая).   Тоже дом. Но там мне не нравится…

 

Не-Жилин возвращается на стул рядом с дядей, Не-Саша уходит в свою палату.

Крик с лестницы «Сестра! Где сестра?»

На отделение входит   д о к т о р   Б о р и с ы ч .

 

Не-Жилин (вскакивая).   Доктор!

Доктор Борисыч (заглядывая в сестринский закуток).   Где сестра?

Не-Жилин .   Я не знаю…

 

Дед Серя указывает на платную женскую палату - доктор Борисыч дёргает запертую изнутри дверь, потом стучит.

Из бесплатной женской палаты выглядывает бабуля: увидев врача, семенит к нему.

 

Доктор, дядю нельзя здесь оставлять - ему лечение нужно. Я уйду, а он с каталки может упасть.

Бабуля (врачу, просительно).   Доктор, мне бы таблеточку.

Доктор Борисыч (Бабуле).   Все предписания у медсестры.

Не-Жилин (врачу) .   Доктор, нас в психиатрию надо… Медсестра сказала - можно вызвать спецтранспорт.

Доктор Борисыч (Не-Жилину).   Какой вы быстрый - в психиатрию! В психиатрию все хотят, и туда не берут кого попало. Сначала надо у главного направление выбить.

Не-Жилин.   У кого?

Доктор Борисыч (Не-Жилину, значительно).   У главного городского психиатра! (Пауза. Устало.) А он нарасхват, до него попробуй, дозвонись: психов много, а он один. (Кричит сквозь дверь.) Тамар Санна!

Бабуля (врачу, просительно).   Доктор, болит ведь...

Доктор Борисыч (Бабуле).   К медсестре.

 

Щёлкает замок - выскакивает ухмыляющаяся медсестра, на ходу стягивая и запихивая в карман халата ярко-красный паричок.

 

Тамар Санна, вези коматозную на третий. (Уходит.)

Санна.   Та-а-к… (Озирается.) Сидоров иди сюда!

 

Сидоров, вжав голову в плечи, замирает в «курилке».

 

Бабуля (медсестре).   Томочка...

Санна.   Бабуля, ступай в люлю и жди укол. (Орёт.) Сидоров иди сюда! (Не-Жилину.) Вы не видели тут бомжика, в длинном таком пальто? И второго, хромого, с ним?

 

Не-Жилин в замешательстве пожимает плечами. Бабуля вздыхает и шаркает в свою палату, всё время оглядываясь.

 

Сидоров, кому сказала. Хватит в прятки играть.

 

Сидоров выходит из «курилки», хромает к медсестре; Тютя идёт следом.

 

Ходу, мальчики, ходу! Давайте этого, с каталки - на стул, а эту белоснежку с кровати - на каталку.

 

Бомжи хватают депутата.

 

Не-Жилин.   Осторожнее! Вы так дядю уроните! (Бросается помогать. Медсестре.) У него же приступ может начаться, ему бы надо лежать…

Санна.   Ничего, мужчина, это ненадолго: сейчас быстренько вернём каталочку - и положим, и укольчик ещё вкатим.

 

Депутата усаживают на стул возле сестринского стола.

 

Придерживайте его, если что.

Депутат дядя Вова (открывает глаза, стучит по столу кулаком).   Тише, товарищи, тише! Прекратим прения! Прошу внимания! Уважаемые депутаты! Как мы и договаривались, сразу после перерыва на фиксированное время мы ставим на обсуждение проект закона «Об утверждении договора о разграничении предметов ведения и полномочий между продавцами и покупателями в сфере базарно-рыночных отношений»…

 

Из платной мужской палаты высовывается Бритый.

 

Бритый (Депутату).   Слышь ты, мегафон драный! Заткни боталово, а то рога посшибаю.

Депутат дядя Вова (Бритому).   Законопроект принимается исходя из исторических, культурных, экономических, экологических и прочих местных особенностей нашего базара…. (Затихает, свесив голову на грудь.)

Не-Жилин (Бритому).   Простите, пожалуйста - у него бред, он болен.

Бритый (всем).   А мне по барабану: мне что здорового, что больного замесить - не вопрос. (Скрывается.)

Санна (глядя на Депутата, Не-Жилину).   Та-а-к… Тут, похоже, одним укольчиком не отделаешься… Тут точно надо спецбригаду - с тринадцатой психиатрической подстанции, это их профиль. Мужчина, чего ж вы? Жмите на доктора, жмите - дожимайте!

 

Бомжи откатывают каталку к кровати коматозницы, Санна влезает на кровать в изголовье.

 

Санна (оглядывая больную).   Т-а-ак… здоров`а мать… Сидоров - и ты лезь сюда: я беру её с головы, ты за ноги - и перекатываем. А ты, бомжик, держи каталку, чтоб не уехала. Насмерть держи, как на государственной границе.

 

Пытаются перекатить коматозницу, каталка ёрзает - Тютя пытается её удержать, но не справляется, Не-Жилин бросается помогать.

Санна и Сидоров увозят каталку с пациенткой.

Не-Жилин - возвращается на своё место, Тютя садится на свою кровать.

 

Тютя (утирая взмокший лоб).   Уффф…

 

Крик с лестницы «Сестра! Где сестра?»

Входит доктор Борисыч.

 

Доктор Борисыч.   Где сестра?

Тютя.   Коматозную повезла.

Не-Жилин (врачу).   Доктор! Ему плохо, он бредит, больных беспокоит. Вы насчёт нас звонили?

Доктор Борисыч (бодро).   Звонил. Звоню. И буду звонить.

(Уходит.)

Не-Жилин (нервно ходит по коридору).   Пропала репетиция, пропала… (Достаёт из кармана шоколадку, отламывает кусок, по дороге угощает Тютю.)

Тютя.   А вы идите, если надо… потом вернётесь. Мы тут могём, если что...

Не-Жилин.   Нет, не могу, спасибо: дядя Вова у меня один остался, я его так не брошу.

(Садится, достаёт мобильник, вздыхает, звонит.)

Варя? Ты Шкуропацкому звонила? И что он? И что? А-а-а… ну да, ну да, понимаю… Слушай, ты передай ему, что меня на репетиции совсем не будет. Совсем, да. (Слушает.) Нет. Нет. Я понимаю, я всё понимаю, Варя… я знаю про областные гастроли. Нет, не на кого оставить. Ну и что, что больница? Какой медперсонал, Варя, откуда, господи?! У него же делирий, мне отсюда не вырваться, пойми! Где я сейчас? (С горькой иронией.) Там, где все. (Вздыхает.) На гастроэнтерологии я, где ж ещё…

 

 

А К Т   В Т О Р О Й

Там же, середина дня.

Обед. Возле сестринского стола стоит пустая столовская тележка.

С и д о р о в ,   б о м ж и к ,   д е д   С е р я - на своих местах: у всех миски и чашки, едят, устроившись, кто как.

К о м а т о з н и ц а   опять лежит на прежнем месте, под капельницей.

Д е п у т а т   полусидит на каталке,   Н е - Ж и л и н   кормит его с ложечки.

 

Не-Жилин (Депутату).   Дядь Вова, съешь ещё.

 

Депутат мотает головой, фыркает и надувает губы.

 

Сидоров-иди-Сюда (деду Сере).   Дедуль, а дедуль! Зря ты так на обед налегаешь - всё равно всё насквозь просвистит, никакой пользы. Одна уборка. (Гогочет.)

 

Дед молча ест.

Из бесплатной мужской палаты живо высовывается   Н е - С а ш а .

 

Не-Саша. Чё? Опять жрёт? (Деду.) Дед?! Ты чё, опять жрёшь, гад? Блин, да отберите у него жрачку, он же вокруг всё задрищет! Зачем тут поносным вообще кормёжку выдают?

Тютя.   Он же - как все, он тоже есть хочет, вот и ест.

Не-Саша.   Хочет-хочет-перехочет. (Делает шаг к деду, дед быстро закидывает в рот остаток.) Всё сожрал, всё… Ну гляди у меня, дед! (Встаёт у окна.)

Сидоров-иди-Сюда.   А мой родной дед лечил понос усилием воли.

Тютя.   Как это?

Сидоров-иди-Сюда.   А вот так. Не знаю - я сам не пробовал: наверно, у него железная воля была. Или железная задница. (Гогочет.) Ещё он при этом говорил «Клин клином вышибает» - и всё молотил вперемешку, не разбирая: молоко, квас, селёдку.

Не-Саша (ржёт).   И помогало?

Сидоров-иди-Сюда.   Не помню, может, ему тогда и помогало. Тогда совсем другая жизнь была: и молоко парное, и селёдка без железа. И квас бабка делала на домашних ржаных сухариках… (Задумывается.)

 

Из процедурной выходит   С а н н а .

 

Санна (Не-Жилину).   Доктор звонил - вызвали вам спецтранспорт, ждите.

Не-Жилин.   Спасибо, сестра, спасибо! Уффф… Как гора с плеч… (Депутату.) Вот, дядя, скоро санитары приедут, тебя на лечение отвезут. Съёшь ещё ложечку.

 

Депутат отмахивается и ложится, отвернувшись. Не-Жилин ставит его миску на сестринский стол.

 

Санна (Не-Жилину).   Этих бы депутатов всех драть, как сидорову козу, каких они дров наломали… а вы его ещё с ложечки кормите… Эх, золотой вы у него племянник! В наше время за родными папой-мамой так не ухаживают, как вы за ним.

Не-Жилин.   Так он мне как отец, он меня вырастил. Отца-то своего я и не знаю, мама всё одна, сама… только дядя и помогал. У него тоже своей семьи нет, как-то не сложилось у него, с такой-то работой. (Пауза.) А мы с ним, знаете, как в детстве раков в озере ловили? Я прыгал по берегу, чтобы они из нор выползали, а дядя стоял в воде, в болотных этаких сапожищах, высоченных, во всю ногу… и ловил раков прямо голыми руками. Такой смелый…

Санна (Не-Жилину).   Смелый-смелый, а допился до белочки! И что б с ним было, если б не вы? Вот лежит (кивает на коматозницу), никто к ней не ходит обслуживать… окромя нашего Сидорова. (Гогочет.) Сидоров, ты где?

Сидоров-иди-Сюда.   Тута я, Санна, тута. Обедаю.

Санна.   Вот и обедай, и обедай. Дел ещё выше горла. (Не-Жилину.) А вы сами поешьте, раз он не хочет. При белочке аппетита у больных нет, сейчас укол подействует, он у вас всё равно заснёт. А вам ещё долго тут куковать: санитаров ждите только к ночи.

Не-Жилин.   К ночи? Как же… я думал скоро. Почему же так долго?

Санна.   По кочану. Страна большая, спецтранспорта на всех не напасёшься.

Не-Жилин.   А… а если я друга с машиной вызову? Он тоже медик, он и отвезёт нас сразу? Возьму у доктора все бумаги, передам врачам.

Санна.   Частным транспортом не положено - не примут вас там с вашим медиком. Положено сидеть и ждать, сколько требуется.

Не-Жилин.   Господи, бред, каменный век какой-то… Но почему? Почему нужно ждать? Какая разница, на какой машине больного привезли? (С надеждой.) А если такси?

Санна.   Такси! Да пошлют вас там подальше с вашим такси! (Гогоча, собирает грязную посуду на тележку.) Такси…

 

Не-Жилин сидит убитый.

 

Депутат дядя Вова (вскидывается) .   Такси! Такси! Куда ж ты прёшь, гад? Ты что, не видишь, кто перед тобой?! (Оглушительно.) Стой! Стой, кому говорят… стой… (падает на каталку) …кто же не любит быстрой езды… (Затихает.)

 

Из двери платной мужской палаты высовывается   Б р и т ы й   - с подозрением смотрит по сторонам.

 

Бритый (в пространство).   Урою! (Скрывается, оглушительно хлопнув дверью.)

 

Из своей палаты семенит   б а б у л я .

 

Бабуля (медсестре, просительно).   Томочка, дай таблеточку!

Санна.   Бабуль, ну я дам, дам - и что? Ты её сожрёшь, она тебе всё равно не поможет, так зачем медик`амент зря переводить? Он другим больным пригодится. Иди в палату.

Бабуля (медсестре).   Томочка, так болит же у меня…

Санна.   Болит - и переболит. Потерпи час, через час опять укол сделаю.

(Укатывает тележку с посудой с отделения.)

 

Бабуля качает головой и возвращается в палату.

Не-Жилин медленно достаёт мобильник.

 

Не-Жилин (звонит).   Варя? Всё в порядке, всё наконец прояснилось: нас везут в психиатрию и мне придётся тут ждать до самой ночи. Да, спецтранспорта ждать. Позвони Шкуропацкому, пусть ищет замену. Господи, Варя, как ты не понимаешь элементарных вещей? Нельзя на никакой другой машине, и санитары очень занятые люди, они приезжают за больными только по ночам. Да. Почему я уже брежу? Я не брежу, и не уж`е… я всё ещё сижу тут и жду. Транспорта жду, да. Специализированного психиатрического транспорта… (Прячет мобильник и ест остывший дядин обед.)

Депутат дядя Вова (громко бормочет).   Что касается отечественной энергетики и прочих видов транспорта, мы не потерпим, чтобы и далее все связанные с этим доходы перетекали в карман отдельных… дельных… ных… нах-х-х… (Храпит.)

 

Не-Саша топает в «курилку», бомжи тянутся следом. Дед Серя, охнув, хватается за живот и мчится в бесплатную мужскую палату: шум крики, деда выкидывают в коридор.

 

Не-Саша (высовываясь из «курилки»).   Дед, а я предупреждал. В женскую теперь топай.

 

Дед собравшись с духом, кидается в бесплатную женскую палату: топот, визг - дед вылетает в коридор, вертит головой, бежит к «курилке».

 

Стой, куда, дед?! Тут гальюн не работает.

 

Дед бежит к платным палатам.

 

Дед, куда? Там за деньги уроют!

 

Дед мечется - и внезапно замирает посреди коридора.

Не-Саша зажимает нос.

 

Фу-у-у… Ну вот, что я говорил?! Дожрался, гад…

 

На отделение входит Санна.

 

Санна (деду Сере).   Ну что, дедуль? Опять обделался? Не расстраивайся - это к деньгам. Чем больше гавна - тем больше денег у меня в кармане. (Гогочет.) Сидоров, иди сюда!

 

Сидоров вылезает из «курилки» и покорно хромает к ней.

 

Пошли-ка, Сидоров, деда Серю мыть. (Уходят с дедом в процедурную.)

 

Тютя ложится на свою кровать.

На отделение входит   м а д а м   Ф и ф а :   дорого, но безвкусно одетая толстуха зрелых лет, с яркой косметикой на лице и объёмистой сумкой в руке; пыхтя озирается, подходит к сестринскому столу, лихо вскидывает на него свою сумку.

 

Мадам Фифа (в пространство).   Сестра! Где медсестра?

Не-Саша (выходя из «курилки», громко).   Обосранца моет. (Скрывается в своей палате.)

Мадам Фифа.   Кого… моет? (Истерично.) Сестра! Мне нужна медсестра!

Не-Жилин (пересаживаясь на соседний стул).   Подождите, присядьте - скоро она освободится.

Мадам Фифа (брезгливо глянув на Не-Жилина, с возмущением).   Но я не могу тут ждать!

Не-Жилин.   И я не могу. А приходится.

Мадам Фифа.   Что значит - приходится? Я оплатила все услуги.

Не-Жилин (задумчиво).   Мы все их оплатили… и по-полной…

Мадам Фифа (поворачиваясь к нему).   Так вы из платной палаты?

Не-Жилин.   Нет, я не из палаты. Я жду санитаров из психбольницы.

 

Мадам Фифа с ужасом отскакивает от Не-Жилина, загораживается каталкой, на которой спит депутат.

 

Мадам Фифа (истерично).   Сестра-а-а!

Не-Жилин (пытаясь её успокоить).   Да не бойтесь, я не сумасшедший. (Указывает на депутата.) Я сопровождаю больного дядю: у него делирий… то есть белая горячка.

 

Мадам Фифа отскакивает от каталки с депутатом и теряет дар речи.

 

Да не волнуйтесь, он не опасен, он бывший депутат.

Депутат дядя Вова (открывая глаза, отчётливо).   Тише, уважаемые депутаты, тише! Давайте прекратим прения! Прошу внимания. (Стучит ногой по каталке. Мадам Фифе.) Хочу отметить, что каждое положение обсуждаемого договора есть результат длительного и скрупулезного согласования позиций субъектов рынка, отвечающих и не отвечающих за базар… (Закрывает глаза.)

Мадам Фифа (истерично).   Сестра! Сестра! Сестра-а-а!

 

На отделение входит т о р г о в к а с сумкой: осматривается, замечает мадам Фифу, идёт к ней, плюхает сумку на пол.

 

Торговка.   Дама, «Орифлейм» брать будете? У нас без наценки, чисто оптовая цена.

Мадам Фифа (мигом успокаиваясь).   Ой, да бросьте, знаем мы ваши оптовые цены! Уже накинули наценку наценки на наценку расценки. А что ещё у вас есть?

Торговка.   У нас, дама, всё есть… (Наклоняется, расстёгивает сумку и вытаскивает какое-то шмотьё.)

 

Из процедурной выходят медсестра, дед Серя и Сидоров: бомж идёт к своей койке.

 

Санна (деду Сере).   Ну вот, дедуля: в памперс тебя запаковали, лежи в люле и не чи… (замечает торговку и мадам Фифу) и не чирикай… Женщины, вы что это тут, что за базар? С ума посходили? А если доктор?

 

Торговка хватает сумку и скрывается в платной женской палате, дед Серя плюхается на своё место.

 

(Мадам Фифе.) Женщина, вы к кому?

Мадам Фифа (протягивая бумаги).   К вам.

Санна.   А, так вы… Сейчас-сейчас, одну секундочку… да вы присаживайтесь, дама. (Не-Жилину.) Да подвиньтесь же, мужчина, уступите даме место. (Заполняет бумаги.)

 

Не-Жилин пересаживается на следующий стул, мадам Фифа усаживается сразу на два стула. Из палаты выглядывает бабуля: замечает медсестру, семенит к её столу.

 

Сейчас-сейчас…

Бабуля.   Сестра… Томочка… мне бы…

Мадам Фифа (Бабуле, брезгливо).   Ждите своей очереди, гражданка.

Бабуля (мадам Фифе).   Так я же только спро…

Мадам Фифа (резко).   Ждите своей очереди.

Санна (мадам Фифе).   Идёмте, дама. (Уводит мадам Фифу в платную женскую палату.)

Бабуля (вслед).   Ишь, мадам-фифа… (передразнивая) «ждите очереди»! Деньжищ-то полно, вот и распоряжается, и все перед ней стелятся. Никакой справедливости нет. (Садится на один из освободившихся стульев. Не-Жилину, кивая на депутата.) Что, правда, депутат?

Не-Жилин.   Да.

Бабуля.   А вы чего - тоже?

Не-Жилин.   Нет, я музыкант. В оркестре играю.

Бабуля.   В оркестре?! А-а-а… Зря вы это. И что, хорошо там платят?

Не-Жилин.   Нам с женой хватает. Да тут и не в деньгах дело…

Бабуля.   Как же - не в деньгах? Сами говорите: платят нормально, значит в деньгах. И зачем только платят, кому всё это нужно, вся музыка эта? Не понимаю я этого: пиликают-пиликают, воют, ноют… скукотища, слушать тошно. Людям не оркестры ваши нужны, а еда, тапки, пальто тёплое. И таблетки.

Сидоров-иди-Сюда (с места).   Бабка, уймись: таблеток не дадут. Все таблетки депутаты поделили и давно схавали. (Гогочет.)

Бабуля (сокрушённо качая головой).   Ой, сволочи ж они все, ой, сволочи… их бы самих так жить заставить, как они нам устроили…

Не-Жилин.   Так они и живут, бабушка, - страна-то у нас одна, куда из неё денешься? Вот дядя мой - видите? - тоже, как и вы, на пенсии… и в этой же самой больнице. И валяется в этом же самом больничном коридоре, и никак его на лечение не повезут…

Бабуля.   Он-то, ладно, валяется в коридоре, по справедливости, все бы они так! А другие - так те валяются в деньжищах! И в каких! - с жиру бесятся… А тут от пенсии до пенсии копейки считаешь-считаешь - чтоб и хлеб, и кашка, и квартира, гори она огнём за такие деньжищи… метры всё те же, полусгнившие, потолки осыпались, рамы облезли, трубы текут, а денег плати и плати, плати и плати… за воду дерут, за свет дерут, хоть всё время в темноте сиди… А на улице всюду лампочек понавесили, витрин, реклам всяких: столько света зря жгут - и день и ночь, и день и ночь, впустую! И никому не жалко. А тут таблетку сраную просишь-просишь - и ту не дают… не дают… а оно болит и болит, болит и болит… и жизнь прошла к чёртовой матери, и ждать нечего, и сил нету никаких… и ничего уже не будет, и ничего не хочется, и ничего не радует… болит и болит, болит и болит - и не проходит…

Санна (выходя из палаты).   Бабуль, хватит ныть уже! Пошли, вколю тебе - всё пройдёт.

(Уводит бабулю в процедурную.)

Не-Жилин.   Как же так, господи… как же… как же…

Тютя (читает в правилах).   «Больные обязаны информировать медицинский персонал в случ`ае непонимания предстоящего… (пауза) …предстоящего вида медицинского вмешательства…»

Сидоров-иди-Сюда (Тюте).   Что ты всё эту ерунду читаешь? (Зевает.) Одно и то же… Не надоело тебе?

Тютя.   Так больше ж нечего… Вот когда я в травме лежал - там мне толстенную книгу давали читать, такое красивое название (произносит с наслаждением) «Оперативная травматология и ортопедия». Такая хорошая книга - много страниц… штук двести… Потом доктор отобрал, сказал - нельзя больным знать больше врачей.

Сидоров-иди-Сюда.   Так ты и в травме лежал?

Тютя.   Ага, с рукой. И там тоже правила были, я запомнил: «В отделение не допускаются: пациенты, ранее проходившие… »

Сидоров-иди-Сюда.   …мимо…

Тютя.   Не - (скороговоркой) «ранее проходившие лечение на отделении дети до 16 лет и лица в нетрезвом состоянии...»

Сидоров-иди-Сюда.   Не пускали, значитца, детей… в нетрезвом состоянии? (Гогочет.)

Тютя (опять читает).   «Больные обязаны соблюдать правила и в случае опоздания… (пауза) …опоздания на приём, ставить в известность медицинский персонал учреждения…»

Сидоров-иди-Сюда. Ага, если что - попробуй-ка найди его, этот средний персонал… А ты гляди, Тютя - последний свой глаз чтением доконаешь. Лучше наизусть учи.

Тютя.   Если наизусть выучить - что ж я тогда читать буду? (Садится на свою койку.) Не, я читать люблю…

Сидоров-иди-Сюда.   А я люблю чай. У нас чай есть?

Тютя.   Один пакетик остался.

Сидоров-иди-Сюда.   Тогда придётся пить водку.

 

Сидоров озирается, подмигивает Тюте - Тютя идёт к сейфу медсестры, рывком распахивает его: на пустых полках виднеются только клизмы и мензурки; он берёт две мензурки, дует в них, аккуратно протирает уголком халата. Сидоров достаёт из-под матраца спрятанный пакет, вынимает бутылку, замечает в пакете таракана, вытряхивает его на пол.

 

ах ты, гад, алконавт ползучий, халявщик! (Хлопая таракана тапком.) Я те покажу, как к чужой бутылке подбираться! (Наливает себе и Тюте в мензурки - пьют.)

 

В одной из палат включают радио, оттуда доносится негромкая музыка.

 

Не-Жилин (звонит по мобильнику).   Варя? Как ты там? Нашли замену? Хорошо, хорошо - беги. (Убирая мобильник.) Уффф… отпустило… А то я так волновался - это же «Концертино» Давида! А мне ведь так хотелось его сыграть… так хотелось… Кажется, и сейчас в ушах звучит…(Замолкает, прислушивается.)

 

Из палаты слышен отрывок из «Концертино для тромбона с оркестром» Фердинанда Давида, первая его часть.

 

 

А К Т   Т Р Е Т И Й

Там же, вечер.

Верхний свет в коридоре погашен, горит лампа на сестринском столе и тусклая лампочка в «курилке». Из палат доносится негромкий звук работающих телевизоров.

Д е д   С е р я   спит,   д е п у т а т   храпит,   Н е - Ж и л и н   дремлет, опустив голову.

С и д о р о в   сидит на стуле медсестры,   Т ю т я   на стуле для посетителей: бомжи играют в карты.

На отделение входит   С а н н а .

 

Санна.   Кто так рано свет погасил?

Сидоров-иди-Сюда.   Да дед Серя: ему мешало. Остальные всё равно дрыхнут, а мы не против: пусть дедок поспит, уборки-то меньше.

Санна (глядя на Не-Жилина).   И этот спит, умаялся мужчина. Ничего, скоро вскочит, как петух жареный, когда спецтранспорт придёт. (Замечает карты на своём столе.) А вы чего тут устроили? Азартные игры у нас запрещены. И место нашли, умники!

Сидоров-иди-Сюда.   Ну, Санна! Так везде ж темно…

Санна.   Ничего не знаю - проваливайте отсюда, не дай бог, Борисыч зайдёт - вылетите на мороз к чёртовой матери! А мне потом одной эти телеса с каталок таскать.

 

Бомжи собирают карты, идут в «курилку»: кладут там доску на унитаз и, присев на корточки, продолжают игру.

Медсестра уходит в платную женскую палату - оттуда слышен смех, громкие голоса, что-то падает. Не-Жилин вздрагивает и просыпается.

Из соседней палаты высовывается   Б р и т ы й .

 

Бритый (угрожающе).   Чувак, я чё сказал?!

Не-Жилин (виновато).   Это не у нас - это там. (Показывает на платную женскую палату.)

Бритый (высовывает из двери трость и стучит ею в дверь соседней палаты).   Эй, бабцы! Хорош мутить, заткни базар!

Депутат дядя Вова (внезапно приподнимаясь, негромко и отчётливо).   Уважаемые депутаты! В начале своего выступления я хочу отметить, что принципиальное отличие отечественного базара от всех иностранных базаров заключается в уникальных особенностях нашего российского продажно-покупательного менталитета… (Падает на каталку, затихает.)

Бритый.   Во даёт, спикер!

 

Бритый выходит из палаты и, опираясь на трость, ковыляет к Не-Жилину.

 

(Садясь на стул и вытягивая в проход ногу.) Бадяга эта больничка… влом тут париться… задолбали эти спиногрызы.

Не-Жилин (испуганно).   Кто? Тараканы?

Бритый.   Чё - тараканы? Живодёры эти, медики. Спецом до кишок достают: бухалова низзя, девок низзя, одни колёса жри.

Не-Жилин (кивая на палку).   А вы почему здесь? Что с вами случилось?

Бритый.   Чё? Дурак наехал, блин. Еду тут с бодуна, на встречке - ведро с мотором. Ну, мы и поцеловались: фары вдрызг, полкапота вхлам. Выперся оттуда очкарик-ботаник и давай мне втирать : «Вы сами виноваты, вы нарушили правила!» Я не въезжаю нифига, сами законники, по понятиям живём - чё за правила такие мне тачку гробить? Базарю ему: «Ботан, засохни, не включай дурку, у меня всё тип-топ! Чё зря тереть - не гони волну, гони бабло». Он - басить про правила, заклинило его на этих правилах. Я ему: «Чё ты меня лечишь? Ща вдарю по сопатке!» Менты прирулили, бугаина ихний начал замеры, а я чую: дело дрянь - ласту-то корячит, (похлопывая по загипсованной ноге ) сдохла моя ласта. Сходу ломанулся сюда, в дурдом этот… (Пауза.) Слышь, чувак, ты кто?

Не-Жилин.   В смысле?

Бритый.   Ну, чё тут?

Не-Жилин.   Вот дядю привёз. У него делирий.

Бритый.   Чего?!

Не-Жилин.   Белая горячка… ну… белка. Знаете, я очень волнуюсь…

Бритый.   Да забей ты, чувак забабошный! - ничё, поправят алкашика. А сам чё?

Не-Жилин.   Я музыкант.

Бритый.   Иди ты! Могёшь сбацать?

Не-Жилин.   Что?

Бритый.   Ну, лабу… музон…

Не-Жилин.   Да, могу… сбацать. Только инструмент дома.

Бритый.   И у меня на хате… Слышь, а чё в этом сачкодроме старьё это пасут - бабцов, старпёров? Нафига? Всё равно кранты, всем в жмурики пора, хорош бабло на бадягу спускать…

Не-Жилин.   Ну что вы? Они ж все люди, им ещё жить хочется…

Бритый.   Чувак, чё за ботва? Хочется-перехочется: на халяву уксус сладкий. Вира помалу… (Потягивается, встаёт, хромает в палату, хлопает дверью.)

 

Из платной женской палаты выходят Санна и мадам Фифа.

 

Санна (включая верхний свет).   Кто стучал? Этот? (Тычет пальцем в дверь соседней палаты.)

 

Не-Жилин кивает.

 

(Негромко.) У-у-у, бандюган!

 

Мадам Фифа замечает на полу таракана - отскакивает.

 

Мадам Фифа (в ужасе).   Ой! Тут тараканы!

Санна.   Не бойтесь, дама - это только на бесплатном тараканы. А на платном у нас никаких тараканов нету.

Сидоров-иди-Сюда (из «курилки», хохоча).   Как же - нету! Таракашка не разбирает, платное оно или бесплатное. Он, гад, ползёт, куда ему ползётся.

Санна.   Сидоров, заткнись! (Отпирает ящик сестринского стола, что-то даёт мадам Фифе.) Вот, дама, поставьте ловушку у дверей.

 

Мадам Фифа возвращается в палату - брезгливо, на цыпочках, глядя себе под ноги.

Санна уходит в процедурную.

Бомжи собирают карты, выходят из «курилки»: Сидоров ложится на свою койку, Тютя вслух читает правила.

 

Тютя.   «Нарушением считается приём медик`аментов... (пауза) …приём медик`аментов по собственному усмотрению и самовольный уход…» (Пауза.)

Сидоров-иди-Сюда.   Вот так помрёшь тут самовольно без спросу - и будет твой уход грубым нарушением всех правил. (Гогочет.) А что, Тютя? Вот так вдруг помрёшь - и кончится к чёрту твоё чтение. И вся эта дурь тоже, пошла она…

Тютя.   Не, я не хочу умирать… зачем?

Сидоров-иди-Сюда.   Да кому ты нужен, кому? Кому мы с тобой нужны?

Тютя.   Как кому? Себе нужен.

Сидоров-иди-Сюда (серьёзно).   Да. Только себе, паразиту…

Не-Жилин.   Так и все остальные тоже… тоже нужны только себе. Я иногда, знаете, играю в оркестре на своём тромбоне, музыка звучит - и я чувствую, что вокруг уже ничего нет: ни оркестра нет, ни дирижёра нет… есть только эта музыка, и больше нет ничего. И вот играю, знаю наперёд все ноты, и что идёт за чем, и кто из музыкантов когда вступит, и как дальше будет… а всё равно жду, как чуда: вот сейчас, сейчас, знаете… будет вот это место - и зазвучит… и мурашки по спине, и только бы длилось, только бы не кончалось… ведь если сейчас это кончится, если музыка кончится - и я с ней тоже… и не будет ничего. Ничего… (Небольшая пауза.) А потом как-то собираешься, встаёшь и идёшь куда-то, словно всё в мире для тебя началось снова…

Сидоров-иди-Сюда (серьёзно).   У меня так было, прямо, как ты говоришь - однажды на рыбалке: я пьяный с лодки свалился - и меня веслом по голове шарахнуло, крепко шарахнуло. И всё так… рассыпалось… А потом я вынырнул - и мы стали пить снова…

 

Дед вскакивает, хватается за живот, скрючивается, садится, снова вскакивает.

 

Дед, чего вскакиваешь? Чего, и у тебя - снова? Терпи, дед. Надо терпеть.

 

 

Начинается   Ф И Н А Л :

Те же, там же: всё в этой сцене происходит быстро, почти одновременно.

Не-Саша идёт в «курилку», Санна в процедурной, из своей палаты к ней семенит бабуля, с лестницы входит доктор Борисыч, за ним вкрадывается торговка с сумкой.

 

Не-Саша (деду, грозя кулаком).   Терпи, дед! (Скрывается в «курилке».)

Санна (из процедурной).   Чем больше гавна, тем больше денег.

Бабуля (медсестре).   Томочка! Таблеточку…

Доктор Борисыч.   Сестра! Где сестра?

Торговка.   «Орифлейм»! «Орифлейм»!

Тютя (читает).   «Пациент обязан быть здоровым…»

Депутат дядя Вова.   В рыночной системе ценностей медицина становится бесценным источником оценочной стоимости нового ценообразования…

Торговка.   «Орифлейм»! «Орифлейм»! Оптовые цены!

Мадам Фифа (визжит, вылетая из платной палаты).   Сестра! Таракан! Сестра!

Бабуля.   Томочка!

Бритый (высовывается из дверей).   Урою!

Санна (из процедурной).   Сидоров иди сюда!

Бабуля.   Таблеточку…

Санна (из процедурной).   Бабуля, иди в люлю!

Доктор Борисыч (склонившись над коматозной).   Коматозная умерла…

 

Пауза. Дед Серя юркает в мужскую палату.

 

Тютя (тихо).   «На отделение не допускаются выбывшие пациенты…»

Бритый.   Всех урою! А ну заглохли все!

(Скрывается, оглушительно хлопнув дверью.)

 

Доктор выбегает с отделения, погасив свет; за ним вылетают Санна, Сидоров и Тютя, мадам Фифа и торговка скрываются в платной палате, бабуля и Не-Саша уходят к себе.

 

Депутат дядя Вова.   Все войдём в рынок, как в царствие небесное…

(Падает на каталку и засыпает.)

 

Не-Жилин хватается за голову и издаёт долгий безмолвный крик.

 

Голос Санны (с лестницы).   Санитары! Санитары с психиатрии приехали!

 

Не-Жилин вскакивает и вновь садится.

 

Не-Жилин (на подъёме чувств).   Дождались! Мы дождались, слышишь, дядя… Сейчас тебя увезут, тебя вылечат. И всё у нас будет в порядке, и я вернусь с гастролей, и мы поедем летом на дачу, я сам тебя отвезу. И не в этих электричках бешеных, чего в них давиться - я Алексеича попрошу, он нас мигом домчит на своей «Победе». Она хоть и старенькая, а зверь-машина, где хочешь проедет - хоть по лесу, хоть по болоту, что ей такая ерунда. И будем с тобой на веранде чай пить, а кругом сосны, а кругом сирень, и яблони цветут, и цепь звякает в колодце - слышишь, дядя? Будем грядки копать, сажать, чего захочешь, хоть огурцы, хоть тыквы, лишь бы росло оно, лишь бы поднималось… А потом осень, потом листья полетят, такая красота, дядя… и мы вернёмся в город, и ты станешь книжки читать, много-много книжек. Столько можно ещё успеть прочесть, господи… А потом зима, снег, и мы будем с тобой гулять, что же мы так давно с тобой не гуляли? Смотреть на дома, на облака, на звёзды, как в детстве. Ты только больше не пей, дядя, не надо, не пей, пожалуйста - иначе, зачем оно это всё?

 

Входят  д в а  с а н и т а р а ,   неторопливо идут по коридору: они в синих халатах, на головах круглые шапочки, которые мягко флуоресцируют в темноте.

 

Санитары… Какое счастье… Это свобода…

 

Санитары медленно увозят каталку со спящим депутатом; когда они поворачиваются спинами, сзади на их халатах мерцает что-то серебристое: не то - логотипы, не то - крылышки.

 

З а н а в е с .

 

 

Санкт-Петербург, март-ноябрь 2010 г.