театральная комедия-фантазия в трёх действиях

 

 

Д е й с т в у ю щ и е   л и ц а :

 

 

Суфлёр.

Луиза Петровна по прозвищу «Мамаша» - режиссёр.

Ваня Сиз`ых, молодой актёр.

Ляповский, молодой актёр.

Дмитрич, актёр средних лет.

Саша, юная актриса.

Н`ана , актриса постарше.

Лора.

Даша.

Пётр Самуилыч, пожилой человек, театрал.

Марь Иванна- театральная вахтёрша и уборщица.

 

 

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Актёрское фойе-«курилка» в небольшом театре: потрёпанный диванчик, на столике - телефон.

Слева - вход во внутренние помещения театра, справа - в зрительный зал.

Перед репетицией -   Д м и т р и ч ,   В а н я   С и з ы х ,   Л я п о в с к и й .

 

 

Дмитрич (Ляповскому, с пафосом).   Ты перед сном побрился, Дездемоныч? (Хохочет.)

Ляповский (сосредоточенно листая текст).   Умолкни, Дмитрич! Я и так слов не помню, ещё ляпну на репетиции. Мамаша взбесится.

Дмитрич.   Стыдно, м`олодеж, роли не знать! Умри, а выучи. Роль, Ляповский, - это святое. Тем более, какая роль - Отелло! Некоторые о такой роли всю жизнь мечтают! (Подмигивает Ване Сизых.) А, Ваня Сизых? Мечтают ведь?

Ваня Сизых (мрачно).   Ну, мечтают.

Дмитрич.   Во! (Ляповскому, с пафосом.) Ты перед сном побрился, Дездемоныч?

Ляповский (беззлобно, листая текст).   Убью, собака Дмитрич!

 

Дмитрич радостно хохочет.

 

Голос Мамаши (по громкой связи, с помехами).   Тр-р-р… Внимание! Прошу актёров всех пройти на репетицию. Хр-р-р…

Дмитрич (Ляповскому).   Пошли, пошли, Отелла… недоученная!

 

Дмитрич и Ляповский уходят в зал.

Ваня Сизых нервно слоняется по фойе.

Слева тихо входит   С у ф л ё р   и некоторое время наблюдает за Ваней Сизых.

 

Суфлёр (нарочно покашливает).   Кхм-кхм!

Ваня Сизых (Суфлёру, вздрагивая).   Вы… вы так тихо вошли. Вы тут кого-то ищете?

Суфлёр (Ване).   Мне хотелось бы переговорить с режиссёром. Видите ли, я - суфлёр…

Ваня Сизых.   Но в нашем театре нет суфлёра.

Суфлёр.   Вот потому-то я и здесь.

Ваня Сизых.   Вы не поняли. У нас, в принципе, нет суфлёра. Мы работаем без суфлёра. Да теперь, вообще-то, все так работают. Суфлёр… Как странно! Я давно не слышал этого слова, даже, кажется, никогда его и не произносил. (Произносит, прислушиваясь.) Суфлёр… Похоже на пирожное! (Смеются.) Нет, Мамаша вас не возьмёт. Мамаша… то есть, Луиз Петровна - наш режиссёр… У неё характер - ого-го! Но мы все её обожаем... Вы, конечно, можете попытаться, хотя - едва ли…

Суфлёр (невозмутимо).   Я попытаюсь.

Голос Мамаши (по громкой связи).   Тр-р-р… Хр-р-р… Мальчики, девочки, репетируем! Ляповский, тебя это тоже касается! З-з-з…

Суфлёр.   А что у вас сейчас репетируют?

Ваня Сизых.   Мамаша «Отелло» ставит.

Суфлёр.   А вы?

Ваня Сизых.   А я не занят. Обещали, правда, ввести во второй состав… (Неожиданно для себя.) Хотите репетицию посмотреть?

Суфлёр.   Хочу.

 

Уходят в зал.

Тихонько входит  М а р ь   И в а н н а , садится к телефону, набирает номер.

 

Марь Иванна (в трубку).   Алё! Алё! Валя? Ну, я тебе сделала два билета. Ну, как обещала. Ну да, ну да - по сто пятьдесят. Меня не будет, так ты спросишь на входе на фамилию Б`аран. Да, это моя фамилия. Нет-нет, не Бар`ан, а Б`аран, мало ли, что ты всегда думала. Да, вот такая фамилия - Б`аран. Почему странная? Не странная, а моя.

 

Слышится грохот, из зала через фойе пробегает Ляповский, за ним гонится, размахивая толстой книгой,   М а м а ш а .

 

Мамаша.   Ух ты, бездельник! Убью подлеца! Стой, Ляповский, стой, тебе говорю!

 

Они скрываются.

Из зрительного зала в фойе входит  П ё т р   С а м у и л ы ч . За ним шумно вваливается хохочущий Дмитрич.

Суфлёр и Ваня Сизых тихо встают в дверях.

Из глубины театра слышится шум и крики Мамаши и Ляповского.

 

Марь Иванна (в трубку).   Валя? Я тебе… потом перезвоню. (Вешает трубку и испуганно смотрит вслед пробежавшим.) Чего это… чего случилось-то?

Дмитрич (Марь Иванне, восхищённо).   Ляповский вдруг ошалел! На репетиции такую ахинею понёс - ого-го! Мало, что роли не знает, подлец, так просто бредить начал: так врал - заслушаешься, куда там Шекспиру! Точно ему кто гнусно подсказывал… Вот Мамаша и взбесилась. (Радостно.) Она его убьёт, Марь Иванна! (Всем.) Убьёт, точно вам говорю!

Марь Иванна.   Какая неприятность! Он ведь такой симпатичный…

 

В фойе влетает Ляповский. Мамаша нагоняет его и лупит книгой. Ляповский, хохоча, увёртывается.

 

Ляповский.   Мамаша! Луиз Петровна! Пощади! Не надо! А-а-а!

Мамаша (Ляповскому).   Я тебе покажу, как роли не учить! Пригрела, понимаешь, змею! Слава ему, понимаешь, в голову ударила! Бездельник! Дармоед! Бабник! Показушник! Сорви мне только премьеру!

Пётр Самуилыч.   Луиза Петровна! Вы так его обязательно до смерти заколотите, всю память отбьёте. Хватит, хватит - он у нас звезда... всё-таки.

Мамаша.   Звезда, Пётр Самуилыч? Я ему покажу звезду! (Запыхавшись, плюхается на диванчик. Ляповскому, грозя кулаком.) Вон! Вон отсюда! Текст учить! Сорви мне ещё репетицию, попробуй! Подлец! Балаболка! Выгоню.

 

Ляповский поспешно ретируется. Пётр Самуилыч присаживается рядом с Мамашей.

 

Дмитрич.   Молодец, Луиз Петровна! Як ты его отделала, Отеллу недобитого!

 

Мамаша, грозно отдуваясь, грозит и Дмитричу кулаком.

 

Пётр Самуилыч (Мамаше).   Не стоило вам так беспокоиться. Выучит он обязательно текст, всё хорошо будет.

Мамаша.   Выучит? Не просто выучит - насмерть запомнит! (Петру Самуилычу.) Он ему по ночам сниться будет, я вам обещаю.

Дмитрич (Мамаше, лукаво).   Луиз Петровна, а ты отдай роль… (оборачивается, смотрит на Ваню Сизых) ...Ване вот. Ваня Сизых, он… старательный.

 

Ваня Сизых замирает. Суфлёр с любопытством глядит на него.

 

Мамаша (решительно).   Не отдам. Ляповский, подлец, умрёт, а сыграет у меня.

 

Пётр Самуилыч украдкой вздыхает.

 

Пётр Самуилыч, вы только не беспокойтесь, кормилец вы наш! Ваша помощь... она же просто неописуема! Да мы без вас все давно бы тут с голоду засохли. И лавочку свою театральную прикрыли. И никакого тебе, понимаешь, искусства. Мы вас не подведём, вот увидите! (Грозно.) Эта премьера надолго всем запомнится.

Пётр Самуилыч.   Обязательно! Обязательно! Не сомневаюсь, Луиза Петровна, голубушка! Для меня ведь это не просто блажь. Я об этом всю жизнь мечтал… об «Отелло». Актёр из меня оказался совсем никакой, в режиссёры, как видите, тоже не вышел. (Скромно.) Разве вот - настоящим дарованиям деньжатами скромно посодействовать.

 

Луиза Петровна энергично трясёт ему руку.

 

Дмитрич.   Пётр Самуилыч, а отчего вы именно на это… ну... на Отелло запали?

Пётр Самуилыч (задумчиво).   Это давняя, очень давняя история. Когда мне исполнился ровно год, умер мой дедушка. И тоже, знаете, Пётр. И матушка моя мне всю жизнь потом твердила, что это я его из жизни вытеснил: один, мол, Пётр заменил другого. Она, вроде бы, и не упрекала, нет… Но меня до сих пор преследует такое… такое смутное чувство вины… Точно я проживаю чужое…

Мамаша (Петру Самуилычу).   А Отелло-то тут при чём?

Пётр Самуилыч.   Отелло? Ну, а как же? Обязательно при чём! В тот вечер, когда дедушка мой умер, по телевизору как раз «Отелло» и показывали. Помните, тот старинный фильм? Сам я, разумеется, тому свидетелем не был, мне об этом рассказали много позже, но в моём юном сознании этот факт навсегда трагически связался с дедушкиной смертью. И… я не знаю даже, как объяснить… Понимаете... эта постановка для меня должна стать…

(Мучительно ищет слова.)

Суфлёр.   …должна стать актом символического искупления.

Пётр Самуилыч (с облегчением).   Вот именно, вот именно! Обязательно! Точнее и не скажешь!

 

Все смотрят на Суфлёра.

Марь Иванна всплеснув руками, вскакивает, бросается к Суфлёру, виновато оглядываясь на Мамашу. Суфлёр изящно отстраняет вахтёршу и с лёгким поклоном выходит вперёд.

 

Мамаша (настороженно разглядывая Суфлёра).   Вы… Вы насчет аренды, кажется? Мы же ещё на той неделе с Коробицыным договорились, у нас отсрочка!

Суфлёр.   Нет, я не насчёт аренды. Я к вам, Луиза Петровна, по другому вопросу. Я много времени у вас не отниму: коротко, но сугубо конфиденциально.

Мамаша (облегчённо).   А-а-а... Ну, тогда подождите немного. Я вот с Петром Самуилычем закончу - и до вас доберусь.

 

Суфлёр, кивнув, отходит в сторону.

Мамаша встаёт и берёт Петра Самуилыча под руку.

 

Мамаша.   Пойдёмте, Пётр Самуилыч, я вам предъявлю обещанные мурашёвские эскизы. Мурашёв молодец, просто молодец! Да вы сами увидите: всё крайне лаконично, никаких фанаберий. Скромно, выразительно, а главное - дёшево! И наши девочки сами всё сошьют. (Суфлёру, величественно.) Я скоро. (Уходят.)

 

Дмитрич, посвистывая, небрежно оглядывает Суфлёра - и выходит; за ним; вздохнув, встаёт и уходит вахтёрша.

 

Ваня Сизых (пристально смотрит Суфлёру в затылок).   Странно. Странно было на репетиции. С Ляповским происходило что-то… что-то совсем непонятное. Сам он такого напридумывать не мог, где ему, с его-то тощими мозгами! В него точно…

Суфлёр (насмешливо).   …точно вселился бес! И ничего удивительного. Я думаю - это был театральный бес.

 

Ваня Сизых выходит вперёд, заглядывает в глаза Суфлёру, потом, смутившись, отводит взгляд.

 

Он ведь не очень умён, этот ваш… хм… Ляповский?

Ваня Сизых.   Актёру умным быть вовсе не обязательно. Актёр хорошо играть должен.

Суфлёр.   Ну-у… не скажите! В любом человеке ум - качество приятное. Вот ведь вы, Ваня Сизых, человек неглупый. Весьма неглупый!

Ваня Сизых (смущённо).   Почему вы так говорите? Вы меня совсем не знаете.

Суфлёр.   И в этом моё преимущество. Я вижу вас… э-э-э… незамутнённым взглядом. Знаете, Ваня, за свою жизнь человек обрастает, точно коростой, взглядами окружающих. Люди смотрят на вас - причём, зачастую, смотрят-то крайне поверхностно, невнимательно, вскользь, впопыхах - и думают о вас что-то. Порой... а, пожалуй - и чаще всего - думают что-то неверное, очень несправедливое... обидное даже. Но то, что они видят в вас... оно как будто прилипает к вашей коже, нарастает слоями… И становится, в конце концов, непроницаемой бронёй, через которую вы - вы, Ваня, вы! вы настоящий, ваше подлинное, особенное «Я» - не может пробиться на свет. Оно не может достучаться, не может докричаться до окружающих - и одиноко страдает, там внутри... точно замурованное заживо… Люди, Ваня, окружающие вас люди - ваши родственники, друзья, знакомые... коллеги, соседи, зрители... или даже просто случайные пешеходы... все они точно надевают на вас маски и не хотят видеть в вас ничего, кроме этих вот, ими же навязанных, масок. Маска нескладёхи-брата, маска молчуна-сына, маска необщительного соседа, маска неудачника, нефактурного актёришки, салаги... да мало ли… (Требовательно.) Не дайте им подменить себя, не сдавайтесь!

Ваня Сизых (потрясённо).   Но… но послушайте! Как… как удивительно вы говорите! Со мной никто ещё так не говорил. Никто об этом не говорил. Никто. Никогда. Я вас слушаю, а сам точно слышу свои же собственные мысли. Удивительно... Так… так не бывает. Так только… во сне бывает.

Суфлёр.   Во сне? Да. Только во сне, пожалуй, нам и удаётся выпорхнуть из кокона, свободно расправить крылышки… (Пауза.) Вас ведь все считают ответственным, добрым, безотказным - и абсолютно заурядным? Немного скучным даже. Вам не дают толковых ролей. Сделай то, принеси сё. Ваня сбегает, Ваня выручит… А? Или я не прав? И в личной жизни…

Ваня Сизых (решительно).   Простите, но об этом… сейчас лучше не будем.

Суфлёр.   Ваше право, Ваня, ваше право… Не обижайтесь, я только хотел…

 

В фойе появляются актрисы -  С а ш а  и  Н а н а .

Ваня опускает глаза, избегая смотреть на Сашу.

Суфлёр исподтишка наблюдает за всеми.

 

Нана (с интересом разглядывая Суфлёра, нарочито безразличным тоном).   А где все? Куда с репетиции все смылись? Где Мамаша?

Ваня Сизых.   Разошлись, кто куда. Мамаша там… у себя, с Самуилычем. С эскизами разбирается.

Нана.   Угу. (Закуривает, искоса поглядывая на Суфлера.) Ну, а вы на репетиции были, я надеюсь?

 

Ваня Сизых вздыхает.

 

Так ему и надо, Ляповскому! Жаль, Мамаша опять простит. Она ему всё прощает. (Выразительно глядит на Сашу, Саша отворачивается.) Саш, я надеюсь, хоть душит-то он тебя не по-настоящему? От него ведь всего можно ожидать, от этого самовлюблённого шиза. В пылу вдохновения, глядишь, и удавит одну-другую Дездемону… за ненадобностью…

Саша.   Перестань, Нана. Спустимся в кафе, пить очень хочется.

 

Актрисы уходят. Ваня старательно не смотрит им вслед.

На пороге Нана чуть оборачивается - и исчезает.

 

Суфлёр (глядя вслед Нане).   Так это она - Нана?

Ваня Сизых.   Она - Нана.

Суфлёр.   А вашу… милую Дездемону - её как зовут?

Ваня Сизых (задумчиво).   Её зовут Александра. Саша. Только она… не моя Дездемона. Простите, я... мне… (Поспешно выходит.)

Суфлёр (про себя).   Кто знает, кто знает, Ваня. Жизнь - штука непредсказуемая… и потому - чертовски интересная!

 

В фойе возвращается Нана.

 

Нана.   Вы кто, незнакомец? Я слышала весь ваш разговор с Ваней Сизых. Про броню. (Гордо.) Я подслушивала.

Суфлёр.   Подслушивать нехорошо, леди.

Нана.   Зато полезно. Получаешь массу бесплатной ценной информации. Так - кто вы?

Суфлёр.   Вы действительно хотите знать?

Нана.   Хочу.

Суфлёр.   Я всего лишь - суфлёр. Простой суфлёр. Серенькая мышка из театрального подпола.

Нана.   Не пытайтесь отшутиться. Это вы-то - и серенькая мышка?! Не верю! Вы, скорее, серый закулисный кардинал. Знаете, а ведь я очень упрямая. И я всегда добиваюсь того, чего хочу. (С шутливым пафосом.) А сейчас я желаю знать: кто вы?

Суфлёр.   Ну… я всего лишь тот, кто посмел разбудить ваше высочайшее любопытство. (Церемонно целует ей руку.) Сегодня - я просто маленькое театральное приключение.

Нана (не отнимая руки, просто).   Вот это уже похоже на правду...

 

Является озабоченная Мамаша с книгой в руке.

 

Мамаша (Суфлёру).   Ого-го! А вы тут времени не теряете, загадочный посетитель. (Нане.) Нана, у нас разговор.

Нана.   Меня уже нет. (Суфлёру, повелительно.) Не исчезайте... мышка! (Упархивает в правую дверь, но не уходит, а, затаившись, подслушивает.)

Мамаша (тяжело опускаясь на диванчик).   Так чего же вы хотите... э-э-э?

Суфлёр.   Немного вашего внимания, уважаемая Луиза Петровна. Видите ли, я - суфлёр. (Мамаша хочет что-то возразить, но он останавливает её жестом.) Знаю-знаю! В вашем театре работают без суфлёра, это ваш стиль, можно даже сказать - мировоззрение. Но, поверьте, перед вами особый случай, просто уникальный. Видите ли... я обладаю телепатическими способностями. (Пауза.) Я - суфлёр-телепат.

Мамаша (ошарашенно).   То есть… Вы хотите сказать, что можете на расстоянии…

Суфлёр.   …передавать свои мысли. Да, могу. Я понимаю, в это трудно поверить… вот так, сходу, без специальной подготовки. И вот что я поэтому предлагаю: давайте поставим небольшой опыт. Эксперимент. Это не займёт много времени. Проведём тест, для убедительности. Я просто сосчитаю до трёх - и вы произнесете первое, что придёт вам в голову. Согласны?

 

Мамаша машинально кивает.

Суфлёр отходит в сторону, принимает сосредоточенную позу.

 

Готовы? Итак: раз, два, три…

Мамаша (медленно).   Оф...оф... Офтальмозавры… Ч-чёрт, это ещё что такое? Никогда не слышала. Медики глазные?

Суфлёр.   Это? Это древние зверюги, это задолго до медиков. Доисторические, вроде динозавров. (Дирижирует.) Раз-два-три…

Мамаша (растерянно).   Шпар... Шпаргалка. Но почему это...

Суфлёр.   Почему? Просто это мое школьное прозвище.

Мамаша.   Так вы уже в школе…

Суфлёр.   Да, в школе было, где развернуться. Учителя удивлялись, почему в нашем классе такая ненормально высокая успеваемость. (Хвастливо.) Я вывел в свет двух золотых медалистов! Причём - заметьте! - вывел из совершенно круглых двоечников.

Мамаша.   А сами?

Суфлёр.   Предпочитаю оставаться в тени. Серой мышкой... или серым закулисным кардиналом, как изволила сегодня выразиться (в сторону Наны) одна очаровательная особа... Раз-два-три…

Мамаша (удивлённо).   Трензель. Это, по-моему, что-то лошадиное? (Суфлёр кивает.) Ч-чёрт! Давайте уж что-нибудь подлиннее, чтобы наверняка!

Суфлёр.   Легко! Раз-два-три…

Мамаша (неуверенно декламирует).   И удавился он с тоски…

Суфлёр (подхватывает).   …сняв предварительно носки. (Улыбается.) Это начертано мелом на стенке, у входа в мой подъезд. (Пауза.) Ну как, Луиза Петровна, попробуем сотрудничать… в качестве эксперимента?

Мамаша (раздумчиво).   Что ж... попробуем. Кстати, это была моя мысль - или опять ваша?

Суфлёр.   Скажем так: наша общая. (Смеются.)

Мамаша.   Жду вас завтра, ровно в одиннадцать, на репетиции. Но работаем мы все, в основном, на голом энтузиазме, поэтому больших гонораров вы тут не дождётесь.

 

Суфлёр кивает.

 

И вот, возьмите (протягивает книгу)… полистайте-ка текст… для общего ознакомления.

 

Мамаша уходит в левую дверь.

Суфлёр заглядывает в правую дверь и выводит за руку Нану.

 

Нана (возбуждённо).   Я всё знаю! Я опять подслушивала! Это… это потрясающе! Внушите и мне какую-нибудь… мысль.

Суфлёр.   Вы всерьез этого хотите?

Нана.   Хочу. (Повелительно.) Ну же, ну - раз-два-три… (Замирает, прислушиваясь к чему-то в себе - потом медленно подходит к Суфлёру и обнимает его за шею.)

Суфлёр.   Вы уверены, что правильно меня поняли?

Нана.   Абсолютно!

 

Целует суфлёра.

 

 

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Сцена перед репетицией.

В глубине двое монтировщиков таскают декорации.

Д м и т р и ч  и   В а н я  С и з ы х  сидят на краю сцены и жуют булки.

 

 

Дмитрич (жуя, временами невнятно).   Я сначала ведь и не верил, думал: д`урят нашего брата. Как проверишь-то: может - телепатия, а может - врут всё. Но теперь гляжу - не-е-е, не д`урят. Как есть она - телепатия. Лебёдкин, наш радист, жаба, чтоб я когда ещё ему в долг дал, сорок баксов моих зажал, никак не вытянуть: то - то, понимаешь, то - это… Думал: всё, кранты бабкам. На днях, после спектакля, тут подхожу к нему, от полной безнадёги: то да сё, как бабцы мои, спрашиваю? Опять нету? А Лебедкин рот-то открыл, по глазам видно - сейчас, гад, скажет: "Нету". А он вдруг: "Ой, я только что тебе должок вернуть собирался, я как раз при деньгах!" Сказанул - и сам испугался. А деться некуда, люди кругом; пришлось ему раскошеливаться. Сунул мне четыре десятки с такой кислой рожей, будто у него кто умер.

Ваня Сизых.   И что?

Дмитрич.   И то! Суфлёр этот новый за спиной у него маячил и так его глазищами колол… Как вилками. А потом тишком подвалил и ко мне. И спрашивает: "Ну, как, Дмитрич, порядок?" Точно тебе говорю: он это баксы из Лебёдкина вытряс. Спасибо, конечно, но… страшное это дело - телепатия.

 

Слева появляется   Л я п о в с к и й   в гриме Отелло и подкрадывается сзади к разговаривающим.

 

Ты как думаешь, Ваня? Может, он и в наших мыслях копаться может? Может, он не только внушает… но и читает? В башках наших ковыряется... Жуть ведь какая!

Ляповский (страшным голосом).   Жуть какая!

 

Ляповский набрасывается сзади на Дмитрича и душит. Дмитрич вырывается, вскакивает, мгновение смотрит на Ляповского - и бешено хохочет.

 

Дмитрич.   Ой, мамочка, ой, не могу! Отелла, ё-маё, как есть - Отелла самая! (Успокаивается, обходит Ляповского вокруг.) Хорош, мавра!

 

Дмитрич похлопывает Ляповского по плечу, оба усаживаются рядом с Ваней на краю сцены.

 

И мне однажды… маврой быть довелось... В школе ещё. Был у нас вечер по инглишу, и мы ставили сцену про угнетение чернокожих школьников злыми белыми учительницами. А чернокожим школьником, как нетрудно догадаться, оказался именно я… Сначала, правда, одноклассница моя, Людка, эту роль репетировала, но потом она заболела, зараза, а подменять её никто не захотел. И в последний момент меня схватили, натёрли порошком какао, всего прямо вымазали. А губы накрасили красной завучихиной помадой. Я в английском теперь совсем ни бум-бум, но тогда, правда, знал два-три словца. Какую чушь я там нёс, не помню, да это и неважно, потому что, когда я вышел на сцену в школьной столовке, зал просто лёг от хохота. Бешено аплодировали, бешено. Таких аплодисментов я никогда в жизни больше не срывал. (Пауза.) Зато потом, когда смыли грим, оказалось, что помада у завучихи химическая, зараза: сколько ни тёрли - не отошла, только из красной стала ядовито-розовой. Вот я и шёл из школы с ярко-розовыми губами, как юный педик.

Ляповский (Дмитричу).   Вот жуть! Да ты, Дмитрич, человек с бурным транссексуальным прошлым.

Ваня Сизых (задумчиво, Дмитричу).   Странно! Ты рассказывал, а я всё видел сейчас так ясно… Словно эта история из моей жизни.

Ляповский (зевая, Ване).   Зануда ты всё-таки у нас, Ваня Сизых!

 

Справа, деловито озираясь, стремительно входит   Л о р а . Ляповский оборачивается и вскакивает в растерянности. Лора смотрит на него, на мгновение замирает - потом, узнав, бросается ему на грудь.

Дмитрич, подмигнув Ляповскому, обнимает Ваню Сизых за плечи и уводит за кулисы в правую дверь.

 

Лора (восторженно, отстраняясь и любуясь Ляповским).   Вадик! Ты! Ты… ты прекрасен!

Ляповский (озабоченно поглядывая по сторонам).   Ларочка, осторожно - грим смажешь! Ларочка, ну зачем ты пришла… Я же просил - не приходи сюда. Нехорошо: пойдут по театру разговоры, а ты всё-таки замужем… и за известным человеком. Не надо встречаться здесь.

Лора (в экстазе).   Да, да, я всё понимаю, лапусик! Но это важно. И не называй меня Ларочкой, так меня зовёт муж. Нет, просто Лора. Твоя Лора! Я хочу обрадовать тебя. Слушай же, слушай: мы свободны!

 

Слева, на заднем плане, незаметно появляется   С у ф л ё р   и стоит в глубине сцены, наблюдая за ними.

 

Ляповский (испуганно).   Что? Как? Я не понимаю...

Лора (игриво).   Я всё рассказала мужу. Вчера вечером.

Ляповский.   Мужу?! Но - зачем? Что ты наделала!

Лора.   Ты же знаешь, я не могла иначе. Ты ни с кем не должен меня делить! Ни с кем. Он хороший человек, он всё понял - и он меня отпускает. То есть - он сам уходит и оставляет мне квартиру. (Восторженно.) Но он так страдает, лапусик!

Ляповский (потерянно).   Застрадаешь тут… (Лоре, уныло.) И что же теперь будет?

Лора.   Мы, наконец, будем вместе, глупышка! Только ты и только я! Навсегда.

Ляповский.   Кошмар…

Лора (отстранясь, обиженно).   Ты не рад? Ну, лапусик...

Ляповский (убитым голосом).   Рад, конечно… Но, пойми - я же актёр, у меня карьера, у меня роли. У меня харизма. Это же ответственность перед обществом - перед зрителями, перед поклонниками...

Лора.   Скажи лучше - перед поклонницами.

Ляповский.   И перед поклонницами, да. Я же не могу вот так, вот сразу… и всё обрубить. Лишить их надежды. Это разрушит мой образ, мою сценическую легенду.

 

Через сцену проходит   М а м а ш а , по-хозяйски осматриваясь.

Ляповский отстраняет Лору и знаками предлагает ей уйти.

 

Мамаша.   Мальчики, девочки! Всё-всё-всё - репетиция! (Ляповскому.) Ляповский, а тебя это касается в самую первую очередь! (Уходит.)

Лора (Ляповскому).   Ухожу, ухожу! Но я буду ждать тебя вечером в нашем гнёздышке. Нам есть что отметить! (Убегает.)

 

У Ляповского в кармане звонит мобильный телефон.

 

Ляповский (в трубку, уныло).   Да? (Тише, озираясь.) Юлечка? Ну, что ты, что ты - конечно, узнал. Нет, рад, рад, разумеется… очень рад… как всегда. Ну что ты, как я мог забыть?! Просто замотался. Сейчас? Сейчас - нет, солнышко: у меня репетиция. Хорошо - вечером. Только я сам позвоню. Конечно, позвоню. И я тебя… И я… и я…

 

Ляповский выключает телефон.

В правую дверь заглядывает   В а х т ё р ш а .

 

Марь Иванна.   Ляповский, там тебя на входе опять спрашивают. Какая-то Танюша твоя… знакомая. (Исчезает.)

Ляповский (обречённо).   И Танюша туда же… Одолели... Устал…

 

Суфлёр тихо выходит вперед. Ляповский вздрагивает.

 

(Снисходительно.) Это вы, Суфлёр? Что это вы так к людям подкрадываетесь? Напугали.

Суфлёр.   Не хотел. Извините, я здесь человек новый. Но я невольно слышал… прекрасная тут акустика… По-моему, у вас проблемы. Скажите им правду.

Ляповский (свысока).   Правду? Сказать? Кому?

Суфлёр.   Всем девушкам вашим. Вы же их не любите.

Ляповский (гордо). Нет, не люблю.

Суфлёр.   Вот так им и скажите. Всем.

Ляповский (удивлённо).    Вы думаете? Что, вот так просто? Но… они же возненавидят меня! Женская ненависть - это так… неприятно. (Поёживается.)

Суфлёр.   Зато будете свободны. Свобода - это очень приятно. (Уходит.)

Ляповский (с воодушевлением).   Неужели так просто? И всё это кончится? Свобода - никаких слёз, упрёков, поджатых губ… Никаких капризов этих - совсем новая жизнь!

(Возбуждённо ходит по сцене, останавливается; внезапно приняв решение, звонит по мобильному.)

Алло! Даша? Это вы? А это Вадим Ляповский. Да... Вспомнили? Да-да, всё точно - на вечеринке, после премьеры. Вы знаете, а я всё это время думал только о вас… Нет, я не шучу. Я вообще никогда не шучу. Почему вы смеётесь? Знаете, у вас очаровательный смех...

 

Монтировщики с грохотом волокут через сцену декорации, заглушая разговор. Ляповский, разговаривая, идёт с телефоном к выходу за кулисы - и сталкивается с   С а ш е й . Мгновение они глядят друг на друга, затем Ляповский стремительно выходит.

Оглядываясь на Ляповского, вслед за Сашей входит   Н а н а .

 

Нана (Саше).   Не понимаю, как вы, вообще, вместе играете.

Саша.   Профессиональная привычка. Стараюсь смотреть на него, как на персонаж из старенькой мелодрамы. Такой маленький театральный злодейчик, марионетка. Да и не злодейчик даже - так, мелкий эгоист. Правда, ухитряется причинять глупым людям настоящую боль... (Быстро отворачивается.)

Нана.   Ну, нет, дорогуша, нет! Так ты бог весть до чего дойдёшь! У тебя же талант, обаяние - и молодость! Молодость! Такими вещами не бросаются, это я тебе говорю! (Поворачивает Сашу лицом к себе.) Надо не только играть, надо радоваться, надо жить. Такое счастье - жить… Я хочу, чтобы ты улыбнулась, ну же! Взгляни на меня: сегодня меня переполняет что-то… что-то просто невыразимое!

 

Нана берет Сашу за руки и кружится вместе с ней, смеясь. Саша сначала слегка упирается, потом начинает растерянно улыбаться.

В проходе зрительного зала возникает Ваня Сизых и наблюдает за ними.

 

Смотри - Ваня Сизых!

 

Саша смущается и останавливается; затем уходит за кулисы, уводя Нану за руку.

Ваня Сизых усаживается на краю сцены.

Сзади появляется Суфлёр.

 

Ваня Сизых (про себя).   Ушла…

Суфлёр.   Хотите, я помогу вам?

Ваня Сизых (заметив Суфлёра).   Как? Внушите ей, как Лебёдкину, какие-нибудь слова, от которых потом не удастся отвертеться?

Суфлёр.   Ну, зачем же так примитивно. Я предлагаю нечто другое. (Садится рядом.) Нечто стоящее.

Ваня Сизых.   Почему вы хотите мне помочь? Вы что - всем помогаете? Вы такой добрый?

Суфлёр.   Не люблю говорить о себе, но скажем так: я провожу эксперименты… причём, без вреда для окружающих. Хочу восстановить в мире некий баланс справедливости.

Ваня Сизых (едко).   Вы возомнили себя посланником судьбы? Господин Суфлёр Фортуны?

Суфлёр (смеясь).   Вы бесподобны, Ваня! И я действительно хочу вам помочь. Знаете, вы мне симпатичны. (Вскакивает и расхаживает по сцене.) Люди, видите ли, крайне ненаблюдательны. Они всю жизнь могут упрямо искать то, что находится у них под самым носом, потому что не способны просто поменять угол зрения. Но иногда… порой… случается нечто, что ненадолго нарушает их унылое обыденное равновесие. Тогда в их жизни происходят события. Они говорят, что вмешался Его Величество Случай. Пусть - случай, пусть так. Но я сделал открытие: этим случаем запросто может стать кто угодно - вот мы с вами, если захотим… Надо просто всё правильно рассчитать. Это - как шахматы. Хотите попробовать? Хотите сыграть партию?

Ваня Сизых.   Чёрт, с вами рехнешься! (Вставая.) Хочу.

Суфлёр.   Тогда, сыграем партию. Будем вместе устраивать это… «нечто»…

Голос Мамаши (из-за кулис).   Лебёдкин, еще одна такая накладка со звуком - и вылетишь к чёртовой матери! Я тебе обещаю!

 

Суфлёр прислушивается.

 

Суфлёр (Ване, мечтательно).   Слышите? - сюда идет режиссёр... (Решительно.) Подойдите сейчас к ней и попросите роль. Потребуйте.

Ваня Сизых.   Я?! Роль?! У Мамаши? Я не смогу... Вообще-то, я тыщу раз собирался… но, каждый раз, как взгляну на неё - все слова просто вылетают из головы...

Суфлёр.   Насчёт слов не беспокойтесь. Я буду рядом.

 

В зрительном зале появляется Мамаша, садится в первом ряду.

 

Мамаша (хлопая себя по ноге).   Мальчики, девочки - начинаем! Ваня Сизых, проваливай к чёрту со сцены! А вы, Суфлёр, давайте сюда. Где там все?

 

На сцену выходят Ляповский, Дмитрич, Саша и Нана.

Суфлёр спускается в зал к Мамаше.

 

Суфлёр (проходя мимо Вани, негромко).   Ну же, Ваня, начинаем партию; «е-два - е-четыре»! Ваш ход.

Ваня Сизых (Мамаше).   Мамаша! То есть, Луиз Петровна… В общем… отдайте мне Отелло. Вы обещали.

Мамаша (Ване).   Отелло? Ты что, спятил, Ваня Сизых?!

Ваня Сизых (Мамаше).   Поймите, я должен играть. Это моя роль, я знаю.

Мамаша (Ване).   Бунт на корабле?! С каких это пор ты за меня… знаешь? Нет, проваливай, быстренько… по-хорошему!

Ваня Сизых (Мамаше).   Теперь не уйду.

Ляповский (Мамаше).   Мамаша! Да отдай ему роль, отдай ему все мои роли! Ваня Сизых созрел для большого искусства. А я хоть высплюсь…

Нана (Ляповскому).   Молчи, дурак!

Мамаша (накаляясь).   Все молчите! Думать буду…

Дмитрич (Ване, тихо).   Молодец! Стой на своем. Или выгонит к чертям - или роль даст. (Восхищённо.) Мамаша, она такая!

Мамаша (грозно).   Значит, так… Больше таких номеров ни от кого не потерплю! (Неожиданно для себя, Ване.) А роль получишь - завтра устроим вводную репетицию.

 

Пауза. Мамаша многозначительно смотрит на Суфлёра.

 

(Суфлёру, вполголоса.) Это ваша работа, телепат? Никакой роли я ему давать не собиралась. Особенно - теперь.

Суфлёр (виновато).   Извините, Луиза Петровна - как-то само получилось. Слишком близко принял к сердцу. Но что ни делается - всё к лучшему. А знаете, в Ване ведь есть что-то… Мне кажется, вы не пожалеете… о своём решении.

Мамаша.   Скажем так: о нашем решении.

 

Суфлёр и Мамаша мгновение глядят друг на друга - и начинают смеяться.

 

Дмитрич (Ване).   Смеётся! Смотри, Вань - она смеётся! Ты победил!

Нана (Ване).   Ты молодец!

Ляповский (Ване).   Ну, до чего ловок, жулик!

Мамаша (Суфлёру, смеясь).   Знаете, а мы ведь с вами… не сработаемся.

Суфлёр (Мамаше).   А я думаю - уже сработались.

Мамаша (Ване).   Введешься… на Кассио, вторым составом. (Победно глядя на Суфлёра.) Ну, не Отелло же ему, в самом деле давать, шантажисту!

 

Все переглядываются.

 

 

 

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

С ц е н а   п е р в а я

Актёрское фойе.

Л я п о в с к и й   и   Д м и т р и ч   сидят на диванчике - в гриме и в костюмах.

 

 

Дмитрич.   Знаешь, ты вот всё задираешь нос, а я недавно прочёл, что имя Вадим значит всего-навсего забияка. Вот так-то.

Ляповский (лениво).   Врёшь, Дмитрич!

Дмитрич.   Чес-слово!

Ляповский (потягиваясь).   Хорошо!

Дмитрич.   И чего же ты радуешься, пугало мавританское?

Ляповский.   Всё - хорошо! Теперь даже роль учить не надо - весь текст в башке, как на мониторе. Не, с суфлёром этим жить можно.

Дмитрич.   Дурак! Учить ему, понимаешь, в лом. Эх, мало тебя Мамаша гоняла. Узнает - вапще убьёт! Учи роль, пока не поздно!

Ляповский.   Отвали. (Сползает с диванчика, опираясь головой о спинку и вытянув ноги в проход, блаженно закрывает глаза.) Всё потом. У меня теперь новая жизнь - свобода…

 

В фойе неуверенно заглядывает   Д а ш а .

 

Дмитрич (глядя на Дашу, Ляповскому, ехидным шёпотом).   Ага, совсем новая жизнь! (Напевает.) «Придут девчонки, стоят в сторонке, платочки в руках теребя…»

Ляповский.   Не каркай.

Дмитрич.   Поздно уже… не каркать. (Выразительно шевеля бровями, кивает на Дашу.)

 

Ляповский резко поднимает голову и видит Дашу.

 

Ляповский (вскакивая, нервно).   Даша?!

Дмитрич.   Хм... Ну, я - в гримёрку. (Громко, для Даши, гадким голосом.) Поторопись, Вадим, - скоро репетиция! (Уходя, про себя.) Совсем новая жизнь, блин!

Ляповский.   Ну, зачем, зачем ты пришла? Я бы сам… сам тебе потом позвонил…

Даша (бросаясь к Ляповскому).   Я? Прости, сама не знаю… Я... я больше не могла ждать. Меня измучила эта неопределенность. Скажи, Вадим, мне важно знать: кто я для тебя…

Ляповский (про себя).   Всегда одно, одно и то же! (Даше, подталкивая её к выходу.) Дашенька, у меня репетиция сейчас, мне надо срочно загримироваться. Поговорим после, всё обсудим.

Даша.   Вадим... но ты уже в гриме.

Ляповский.   Правда? (Проводит рукой по щеке.) Действительно, в гриме. Знаешь, иногда я так глубоко ухожу в образ… обо всём забываю.

Даша (нежно).   Ты удивительный. Таких, как ты, больше нет…

Ляповский (растроганно).   Правда?

 

Они стоят, взявшись за руки.

В левую дверь, за спиной у Ляповского, входит   С а ш а ; увидев их, замирает.

Из правой двери появляется   Д м и т р и ч .

 

Дмитрич.   Коллега Ляповский, тебя там Мамаша… хм!... тебя режиссёр ищет!

Даша.   Я… пойду. (Быстро выходит, не взглянув на Сашу.)

Ляповский (Дмитричу).   Спасибо, Дмитрич! Ты всегда меня спасаешь!

Саша.   Может быть, Дмитрич, спасёшь разок и меня?

 

Ляповский испуганно оглядывается, увидев Сашу, быстро уходит. Саша садится на диванчик. Неловкое молчание.

 

Дмитрич.   Саш… э-э-э… а как тебе суфлёр этот?

 

Справа собираются войти   С у ф л ё р   и  Н а н а , но, услышав разговор, перемигиваются, останавливаются за порогом и слушают.

 

Саша.   Он… странный.

Дмитрич.   А ты веришь в эту… в телепатию его?

Саша.   Не знаю. Я просто играю, говорю… слова подступают сами собой. Как разберёшься, это моя память или суфлёр мне их подсказывает?

Дмитрич (озабоченно).   Как ты думаешь, а может он читать наши мысли?

Саша (пожимая плечами).   Зачем? Если может - мне его жаль.

(Встаёт и уходит в левую дверь.)

Дмитрич (глядя вслед Саше, задумчиво).   А Ляповский-то у нас дур-рак…

 

Дмитрич, насвистывая, идёт к правой двери; выходя, сталкивается с входящими Суфлёром и Наной; вздрагивает и поспешно ретируется.

Суфлёр и Нана смеются.

 

Нана (Суфлёру).   Ты волнуешь умы, человек-загадка! Как бремя славы? Не давит?

Суфлёр (неожиданно серьезно).   Слава? Слава - это мелкая суета. Очень мешает эффективно работать.

Нана.   Да, вашему брату - серому кардиналу слава ни к чему. Вы тайно правите миром.

Суфлёр (с иронией).   Неужели это так заметно?

 

Нана торжественно кивает.

 

Скажи, а почему ты ни о чём меня не спрашиваешь? Не задаешь эти нормальные женские вопросы: кто я, что я, почему я? Как я отношусь к тебе, в конце концов? Ведь ты любопытна, как я успел уже заметить…

Нана (важно).   Я сдерживаюсь. (Смеётся.) И потом, я ведь однажды спрашивала, кто ты. Ответ меня удовлетворил. Но вот один вопрос я сейчас тебе всё-таки задам… Ты действительно читаешь наши мысли?

 

Суфлёр молчит.

 

Можно было и не спрашивать. Глупо предполагать, что такой редкий дар работает только в одном направлении, как дурацкий уличный таксофон… Но раз ты слышишь наши внутренние голоса... тогда ты знаешь, что все эти, как ты выразился, «нормальные вопросы» я постоянно задаю себе. Но, может быть, я не хочу ответов… пока не хочу… (Пауза.) В моей жизни было так много нормального: нормальные разочарования, нормальные предательства, нормальное, вполне нормальное одиночество. А хочется выскользнуть из всей этой тягостной нормальности, сменить кожу. Хочется ненормально нормального ощущения полёта… Я верю, я знаю, я чувствую - там, глубоко внутри - что мир устроен не так скучно, не так бессмысленно, как видим его мы, обыкновенные маленькие люди. Иначе - зачем было бы создавать такое непостижимое нагромождение убожества? Там, наверху… там светят звезды, планеты медленно плывут по орбитам, работает чудесный часовой механизм, заведённый чьей-то волей пропасть лет тому назад. О нас позаботились - нам дали солнце, нам дали свет и дали тьму; нам дали воздух и воду; дали тайну рождения… и тайну смерти. Мне хочется прикоснуться к истинным тайнам этого мира... И в тебе одна из них, Его Величество Суфлёр. У тебя поразительный дар, ты можешь говорить без слов. (Пауза.) Но, похоже, у тебя нет собеседников…

Суфлёр (глядя ей в глаза).   Теперь, я уверен, есть…

 

Входит Ваня Сизых.

 

Ваня Сизых.   Простите… (Суфлёру.) Мне нужно переговорить с вами, суфлёр.

Нана.   Секретничайте на здоровье! Лечу гримироваться. (Выбегает.)

Ваня Сизых.   Я вам, конечно, благодарен за помощь. Но всё вышло не так. Я - не Кассио, понимаете? Не моя это роль. Я выгляжу нелепо, чудовищно нелепо. Все это видят. (Тоскливо.) И Мамаша это отлично знает… Она меня этой ролью наказала, я уверен. За моё своеволие. Это как публичная порка…

Суфлёр.   А, по-моему, всё вышло превосходно! Положитесь на меня, Ваня, потерпите. Репетируйте Кассио, осваивайтесь в пьесе. И ни на кого не обращайте внимания. Ведь вы актёр! А дома… дома готовьте вашу роль.

Ваня Сизых.   Так просто? И всё? В этом ваш план?

Суфлёр.   И всё. В этом мой план. Иногда в шахматах приходится жертвовать фигурой, чтобы поставить мат. (Загадочно улыбается.) А наша партия продолжается!

 

Смотрят друг на друга.

 

 

 

С ц е н а   в т о р а я

Актёрское фойе. Перед премьерой.

М а р ь   И в а н н а   у телефона.

 

 

Марь Иванна (тревожно кивая, в трубку).    Да. Да. Всё поняла. Да…

 

Марь Иванна кладёт трубку, растерянно смотрит по сторонам, бросается вправо, потом - влево; потом выбегает в правую дверь.

Входит   Л я п о в с к и й   в гриме; садится у телефона; тяжело вздохнув, набирает номер.

 

Ляповский.   Алло! Даша? Я, да... Билеты для тебя есть. Да, как в прошлый раз. Даша, сейчас не до этого. Пойми, у меня сегодня премьера, я не могу думать о таких банальных вещах. Потом, потом! Всё - потом. (Вешает трубку.)

 

В фойе входит   Д м и т р и ч .

 

Дмитрич.   Привет, душегуб! Опять фанатки одолели? Так ты их передуши, (показывает руками) как задушишь сегодня на публике безвинную Дездемону! (Утирает мнимую слезу.)

Ляповский.   У тебя, я вижу, прекрасное настроение! А я что-то не в себе - мандраж. Не понимаю, Дмитрич... Никогда глупо так не волновался.

Дмитрич.   Стареешь, значит... (Напевает лукаво.) «Мальчик резвый, кудрявый, влюблённый...» Будь спок! Ты же у нас звезда!

 

Слева входит   М а м а ш а , на ходу делая пометки в блокноте.

 

Мамаша.   Мальчики, девочки! Все живы?

Дмитрич (Мамаше).   Все, все! Девчонки уже в гримёрке.

Мамаша.   А вы чего тут?

Дмитрич (Мамаше).   И мы - уже в гримёрке. (Махнув Ляповскому, быстро выходит в левую дверь.)

Мамаша.   Ляповский! Дуй в гримёрку одеваться! Чего расселся тут?

Ляповский.   Иду. (Медленно встаёт и выходит.)

Мамаша (вслед).   Кровопийца.

(Пыхтя, падает на диванчик, обмахивается блокнотом.)

 

В дверь заглядывает запыхавшаяся вахтёрша.

 

Марь Иванна! Чего пыхтишь? Чего тебе?

Марь Иванна.   Не знаю, прям, как и сказать… Тут звонили сейчас. Такая неприятность… В общем, суфлёр этот новый под трамвай угодил.

Мамаша (строго).   И… и что? Насмерть?

Марь Иванна.   Да нет, нет - жив, обошлось. Но сегодня не придёт. В больнице он, на обследовании.

Мамаша.   Ч-чёрт, угораздило же в самый день премьеры! Ладно, обойдёмся. Играли без суфлёра, чай не графья!

 

Марь Иванна исчезает.

 

Тоже ведь мне, телепат! Трамвая не заметил!

 

В фойе уныло входит   В а н я   С и з ы х .

 

Слыхал новость?

Ваня Сизых.   Какую?

Мамаша.   Суфлёра нашего, самоубийцу, трамвай сейчас переехал.

Ваня Сизых.   Это… это невозможно! Такой исключительный человек… не мог же так глупо погибнуть…

 

Слева появляются   Н а н а   и   С а ш а   в гриме и костюмах.

 

Нана (весело).   Кто тут у нас уже успел погибнуть ещё до начала драмы?

Ваня Сизых (потрясённо).   Суфлёр… попал под трамвай.

 

Нана мгновение стоит неподвижно - и падает, Саша её подхватывает, Ваня бросается на помощь.

 

Мамаша.   На диван её скорее! Нервы у девчонки ни к чёрту… (Обмахивает Нану блокнотом.) Саша, водички!

 

Саша хватает бутылку, брызгает водой Нане в лицо. Нана приходит в себя.

 

Ну, как, очухалась? Ну, денёк!

Нана.   Где… где он?

Мамаша (Нане).   В больнице. Да жив он, жив!

Ваня Сизых.   Жив? (Выхватывает у Саши бутылку и жадно пьёт. Облегчённо.) Жив…

Мамаша.   Да что ему сделается? Такие в огне не горят и в воде не тонут.

Нана.   Жив? Мне нужно его увидеть… Сейчас, немедленно!

Мамаша (Нане).   Нана, ты спятила! Час до премьеры, меньше даже. Ты актриса. (Гипнотически.) Ты должна сейчас забыть обо всём. Обо всём.

Нана (сбивчиво).   Но я должна знать, как там… Что с ним…

Мамаша (категорически).   Обо всём, Нана.

Саша (Нане).   Пойдём, пойдём! Ты приляжешь, я позвоню в больницу, в справочное, всё узнаю. (Уводит Нану.)

Мамаша.   Я с самого начала знала, что от него будут сплошные неприятности.

 

Входят Ляповский и загримированный Дмитрич.

 

Дмитрич.   От кого тут неприятности у нашей дорогой Луиз Петровны? Кто этот злодей? Ляповский у нас теперь узкий специалист по удушениям...

Мамаша (Дмитричу, придирчиво оглядывая Ляповского).   Вообрази, Дмитрич: суфлёр попал в больницу, у Наны обморок, Ляповский до сих пор не одет. Дурдом! (Ляповскому, рявкает.) А ну одеваться! (Идёт к выходу.) Сколько у меня было премьер - и ведь всегда что-нибудь такое… (Выходит, забыв на диване блокнот.)

Ляповский (падая на диванчик).   Ребята, я влип!

Дмитрич (Ляповскому).   И ты туда же! С тобой-то что?

Ляповский (стонет).   Суфлёр! Суфлёр - в больнице! Я не смогу играть, я покойник. Мамаша меня убьёт.

 

Возвращается Мамаша; услышав Ляповского, застывает в дверях.

 

Ваня Сизых (Ляповскому).   Успокойся, приди в себя. Забудь про суфлёра. Играй, как всегда играл.

Ляповский.   Но я почти не знаю слов - так, через пень-колоду. Я подсел на этого суфлёра. Я… не смогу я.

Дмитрич (Ляповскому).   Я же тебе говорил! Эх, развелись телепаты хреновы… (Озабоченно.) Надо предупредить Мамашу. Пусть отменяет премьеру. Извинимся перед зрителями, сыграем наш дежурный водевильчик, не привыкать...

Мамаша (с порога, убитым тоном).   Нельзя водевильчик. Нельзя отменять премьеру. У Петра Самуилыча сегодня день рождения, он придёт со всей семьей. И со своей знаменитой мамашей. Мы не можем его так подвести. (Накаляясь, надвигается на Ляповского.) Нет, Ляповский, ты будешь играть! Ты сейчас пойдёшь и сыграешь, чего бы тебе это ни стоило!

Ляповский.   Нет, Мамаша, лучше убей!

Мамаша.   И убью! Не сомневайся! (Озирается - и хватает свой блокнот.)

 

Ляповский вскакивает и убегает, Мамаша преследует его, размахивая блокнотом.

 

Дмитрич.   Мамаша, Мамаш, что ты?! (Бежит следом.)

 

Крадучись входит   С у ф л ё р   - в черных очках, плаще и низко надвинутой на лоб шляпе.

 

Ваня Сизых.   Вы?! Но вы же…

Суфлёр (прикладывает палец к губам).   Т-с-с! (Озираясь.) Я здесь инкогнито.

Ваня Сизых.   Но из больницы звонили, что…

Суфлёр (озираясь).   Блеф. Это я звонил.

Ваня Сизых.   Вы?! Как?! А все так переживали… Нана сейчас хлопнулась в обморок…

Суфлёр (тревожно).   Правда? (Пауза.) Я не предполагал…

Ваня Сизых.   А… а трамвай?

Суфлёр.   С трамваем всё в порядке, трамвай в ремонте. Слушайте внимательно, Ваня. Партия почти сыграна. Теперь остался решающий ход - ваш ход. Вы готовы?

Ваня Сизых.   Я - готов? Я готов.

Суфлёр.   Отлично! Значит так. Сейчас же идите, гримируйтесь - и играйте!

Ваня Сизых (решительно).   Иду - и гримируюсь, и играю! (Бросается к двери - и останавливается. Растерянно.) Но - что я играю? То есть - кого?

Суфлёр.   Как - кого? Роль Отелло, тупица вы этакий! Только вы можете сейчас спасти эту злосчастную премьеру. Только вы готовы к роли.

Ваня Сизых.   А Ляповский?

 

Суфлёр пренебрежительно машет рукой, и Ваня Сизых убегает.

 

Суфлёр.   А Ляповскому - и шах… (прислушивается к крикам за кулисами) ...и мат. (Озирается.) Меня не должны обнаружить - или всё пропало. (Задумчиво.) Но как же: она - и в обморок?!

 

Суфлёр исчезает.

Появляется Мамаша. Её ведут под руки Дмитрич и Саша, не сколько поддерживая, сколько сдерживая.

 

Мамаша.   Пропала премьера. Да не висите вы на мне, не буду я вашего Ляповского убивать!

 

Мамаша отталкивает их и усаживается на диванчик. Саша наливает ей воды из бутылки, но Мамаша отмахивается.

 

Сейчас отдышусь. И сама всё скажу Петру Самуилычу. (Грозно.) В ноги упаду: так, мол, и так, Пётр Самуилыч, премьера отменяется, подвели мы вас, нашего благодетеля и кормильца! Какого-то жалкого Отеллу - и того поставить не смогли.

Саша.   Не переживайте так, Луиза Петровна! Сыграем премьеру в другой раз, Ляповский роль выучит, всё хорошо будет…

Мамаша.   Выучит? Я ему выучу! Выгоню подлеца!

Дмитрич.   Ч-чёрт, жалко как премьеру отменять.

Саша.   Дмитрич, умолкни! Всем жалко.

 

Входит Ваня Сизых в гриме и костюме Отелло.

 

Ваня Сизых.   Не надо ничего отменять. Я сыграю.

Мамаша.   Кто это?

Саша (растерянно).   Это? Это… наш Ваня Сизых.

Мамаша.   А почему - он? Мы же из него Кассио делали…

Дмитрич.   Выходит, плохо делали.

Ваня Сизых (Мамаше).   Моя роль - Отелло. Благословите, Мамаша.

 

Мамаша мгновение пристально глядит на него.

 

Мамаша (Ване).   А, чёрт с тобой, достал ты меня, Ваня Сизых! Пропадать, так уж пропадом! Играй свою чёртову Отеллу.

 

Осторожно вкрадывается Ляповский - всё еще в гриме.

 

(Заметив его, Ване, злорадно.) Ага! Вот и двойничок твой пожаловал!

Ваня Сизых (Ляповскому).   Ляповский! (Разводит руками.) Ты не обидишься, если я…

Ляповский (Ване).   Играй. Играй, Ваня. Это судьба тебе сегодня играть.

 

Ляповский и Ваня Сизых мгновение глядят друг на друга - и обнимаются.

 

Дмитрич.   Ну вот… Братание мавров на театральщине…

 

Звенит последний звонок к началу спектакля.

 

Мамаша.   Мальчики, девочки! Всё - пора! Зрители ждут… Ляповский, брысь под лавку! Где там Нана, позовите Нану!

 

Мамаша и Дмитрич выходят в правую дверь, за ними виновато бредёт Ляповский. Саша тоже хочет уйти, но Ваня Сизых удерживает её за руку.

 

Ваня Сизых.   Я так волнуюсь. Точно сейчас взорвусь… Ты мне поможешь?

Саша.   Конечно! Знаешь, Ваня... ты молодец.

 

Уходят за кулисы. Через фойе, слева направо, торопливо проходит Нана. Навстречу ей вбегает Суфлёр.

 

Нана.   Ты? Ты жив, ты жив! Знаешь, я… я чуть не умерла сегодня.

Суфлёр.   Прости, прости... Но я не смел даже предположить, что хоть что-то для тебя значу…

Нана.   Дурачок! Разве ты не читаешь мысли?

Суфлёр.   Только не твои. Когда я гляжу на тебя - внутри что-то замирает. Такой покой…

Нана.   Т-с-с! Скоро мой выход. (Встаёт в дверях и прислушивается к тому, что происходит в зале.) Ваня играет… Ты пойдёшь в зал?

Суфлёр.   Пойду.

 

З а н а в е с .

 

 

Санкт-Петербург, ноябрь 2000 г.

 

_______________________________________________________________________

Авторское примечание:

_______________________________________________________________________

* Пьеса опубликована в авторском сборнике "Дешёвые пьесы" ("Авторская книга" СПб, 2001 г., 2009 г.)